И тут же захотелось достать его и проверить, действительно ли запись идет. А вдруг я промахнулся?
— Никто на него не нападал, — буркнул Эдик, пытаясь отстраниться от нависающей над ним Марины. Ее длинный вороний нос почти клевал его в лоб. Сверху. Как ей это удалось, хрен знает, так-то Эдик вроде выше ростом.
— Ты же говорил, что он надежный! — прошипела Марина. — И что теперь с нашими деньгами?
— Ну… — Эдик наконец вывернулся из цепких лап Марины и нервно заходил по комнате. Ко мне эти двое отнеслись как к пустому месту. — Как я мог вообще такое предвидеть? Он же мой брат!
— Блин, какой же ты дурак… — Марина с размаху села на стул и вцепилась обеими руками себе в волосы. — И где его теперь искать?
— В Красноярске, наверное, — чуть рассеянно отозвался Эдик. — Марин, ну перестань. Ну да, нас наказали на немаленькую сумму. Но ведь Вася нам неплохо платит…
— Неплохо⁈ — взвизгнула Марина. — Да на его подачки я скоро себе даже помаду купить не смогу! Этот жадный идиот вообще не думает о том, что цены сошли с ума! И все еще считает, что мы должны горбатиться на него за гроши…
— Ну Мариш… — Эдик неловко опустился перед «вороной» на корточки. — Ну прости, мой косяк… Хочешь, я тебе с зарплаты помаду куплю?
— Ты лучше брата своего ищи, — фыркнула Марина. — Помнишь, как ты за него ручался? Зуб давал, клялся, что он надежнейший парень, что вы с ним на горшке вместе сидели. На брудершафт, ага…
— Ну откуда я мог знать⁈ — Эдик опять вскочил. — Я же говорил, что он попросил о помощи. Клялся, что не подведет. Я ему поверил, конечно. Да, я его не видел два года, но… Блин, Мариш, ну вот ты бы своей сестре поверила, если бы она к тебе за помощью пришла?
— Два года… — прошипела Марина. — Два года назад мы еще в Советском Союзе жили. А теперь… И что нам теперь делать, скажи?
— Так ты же сама говорила, что эти билеты… — начал Эдик.
— Говорила… — Марина сцепила пальцы в замок так сильно,что костяшки побелели. — Я вообще-то рассчитывала на эти деньги. Договорилась, что машину покупаю. Девятку. А теперь мне придется звонить и отказываться… А задаток я уже внесла, и никто мне его не вернет. Сссссука…
— Можно с Васей поговорить, попросить ссудить денег на машину, — предложил Эдик. — Если условия хорошие, он не откажет, он добрый мужик.
— Да тошнит меня от его доброты, понял⁈ — почти прокричала Марина, но к концу фразы опомнилась и перешла на свистящий шепот. Оглянулась, как будто меня только что заметила. — А ты что тут делаешь вообще? Послушиваешь, выползок патлатый?
— Песню записывал, вдохновение что-то напало, — безмятежно улыбнулся я. — Я вас даже не сразу заметил…
— Иди отсюда, понял⁈ — Марина вскочила и уперла руки в бока. — Не твое собачье дело, о чем мы тут разговариваем. Вот вечно так, вылезут какие-нибудь родственнички нуждающиеся, нянькайся с ними.
— Все понял, уже ухожу, — усмехнулся я и встал со своего пуфика. — Хорошего дня, Марина. Эдуард, мое почтение…
Я приподнял на голове воображаемую шляпу. Лицо Марины перекосило от бешенства, она схватила первое, что попалось ей под руку и швырнула в мою сторону. Это оказался кроссовок. Я увернулся, и он грянулся об дверь со скоростью пушечного ядра.
Я выскочил в коридор, и вслед за первым кроссовком полетел второй.
А сразу следом раздались шаги и клацнул язычок задвижки.
Я достал из кармана диктофон, кликнул на перемотку, потом нажал на play и поднес к уху.
— Да тошнит меня уже от его доброты, понял⁈ — раздался из маленького динамика приглушенный, но вполне разборчивый голос Марины. Годится! Не совсем то, что я хотел бы записать, конечно. Идеально было бы услышать схему их махинаций хотя бы в общих чертах. Но и этого было достаточно, чтобы мои слова не звучали просто голословными сплетнями.
Я старательно перемотал кассету в самый конец. Достал ее и убедился, что даже если я случайно нажму в кармане на запись, то ничего не произойдет. Чтобы не случилось как во всяких фильмах и сериалах, когда поверх ценного компромата случайно записывали ничего не значащий репортаж с футбольного матча или многозначительное мяуканье кота. Все-таки, непривычная для меня техника, реально могу случайно не туда ткнуть, и все эти откровения Марины и слезная история жуликоватого двоюродного брата Эдика канут в небытие.
— Ты прикинь, все как по маслу идет! — Артур стоял на перекрестке длинного технического коридора и широкого выхода в зал, занавешенного глухими черными шторами. В подрагивающих пальцах дымилась сигарета. Судя по наполненной бычками банке, уже далеко не первая. Блин, не могу все-таки привыкнуть, что здесь в девяностых курят вообще везде, кажется, даже в очереди в поликлинику! Помнится, сначала, когда ввели тотальный запрет на курение в заведениях, народ по началу тягостно взвыл. Мол, как же так, теперь не посидишь с кружкой пива и сигаретой, приходится за каждой затяжкой топать на выход… Но шум довольно быстро увял, когда сами же курильщики обнаружили неслабый такой бонус. После посиделок с тем самым пивом одежда больше не воняла, как пепельница. И как-то очень быстро все к этому привыкли. Но тут никто пока что ничего не запрещал. Каждый вечер прихожу домой, и мне немедленно хочется сунуть в стиралку все, включая трусы и свои длинные волосы.
— Зрители довольны? — усмехнулся я.
— Тащатся, как удавы по стекловате! — широко улыбнулся Артур. — Я натурально до самого конца мандражировал, что они просекут насчет подмены.
— Тихо ты, — я легонько толкнул его в бок. — А то ведь и у стен есть уши, сам понимаешь,
— Да ладно, теперь-то уж что? — Артур потушил в банке окурок и потянул из пачки новую сигарету. — Да
