не пролезут. Ты же не хочешь застрять в проходе?
Девочка покачала головой.
— Тогда иди с Сергеем и господином учителем, хорошо? — мать поставила дочку на ноги.
— Хорошо, — буркнула она, чувствуя в ситуации много неправильного, но не в полной мере осознавая происходящее.
Это же послевоенное поколение, они от бомбежек и обстрелов не прятались.
Смелость Ингрид послужила примером для остальных, они покинули родителей, и учитель профессионально построил их во взявшуюся за руки цепочку, началом которой служили педагог и я. И до сих пор никаких сирен, рёвов громкоговорителей и — тем более — влетающего в окна спецназа. Нас уже должны были хватиться — «наружка» в виде двух «дядей» присутствует, и они гарантированно подняли тревогу.
Шагая за Зоханом и Шломо, я отвлекал ребят, как мог:
— Мне очень нравится песня «Заяц в норе», вы ее знаете?
— Ее все в детском саду учат! — ответил маленький Генрих.
— Споете мне?
Дети посмотрели на учителя, тот — на Зохана.
— Лишь бы не ревели, — отмахнулся тот.
— Ан, цвай, драй, — отсчитал педагог.
Деточки затянули:
— Кролик в норе, сел и уснул, сел и уснул…
Мы свернули в коридор слева от алтаря.
— Бедный кролик, ты заболел?
Открыв правую дверь, Зохан шагнул на верхнюю ступеньку лестницы и щелкнул выключателем. Маломощной лампочки на потолке едва хватало, чтобы рассеять мрак над ступенями. Ниже — темнота.
— Что ты больше не можешь прыгать? Бедный кролик, ты заболел?
Это определенно тот самый, довоенный еще подвал, план которого мы с мужиками из «Девятки» рассматривали в числе прочих чертежей зданий, которые нам предстояло осмотреть. Сейчас или никогда!
— Кролик хоп!
Я посмотрел на немецкого педагога, дождался встречи взглядами и перевел свой на идущего впереди него Шломо. Он сделал страшные глаза в ответ. Пох*й, главное — не мешай.
— Кролик хоп!
Левая рука вынула из кармана брюк спецручку, пальцы отработанным движением выщелкнули тонкое, но очень острое лезвие, котором я не менее отработанным движением перехватил глотку Зохану.
Металл прорезал плоть, хрящи и сосуды с испугавшей меня легкостью — это настолько просто убить человека⁈ — но, не дав себе запаниковать…
— Кролик в норе, кивает и плачет… — дети в темноте и за нашими спинами не заметили происходящего, в отличие от Шломо, на щеку которого попала струйка крови подельника.
Он начал оборачиваться…
— Доктор приехал и выписал лекарство! Зайчик, глотай…
…но что-то сделать уже не успел — его горло тоже потеряло целостность, и он повторил за Зоханом пантомиму «роняю автомат и пытаюсь руками собрать шею как было».
— Кролик в норе прыгает и прыгает…
— Быстрее! — влепил я ошалело глазеющему на два оседающих на лестницу трупа педагогу пощечину. — Тащи детей вниз, там другой выход!
— Дети, наперегонки вниз! — придал тот мотивации ученикам.
Прижавшись к стене, я пропустил перепрыгнувших трупы хасидов детей и закрыл дверь — изнутри нашелся очень симпатичный засов с мое запястье толщиной, сама дверь из тяжелых досок, а стрелять через нее смысла нет — мы будем далеко внизу.
Вынув из кармана динамо-фонарик — череда покушений и неприятностей сделала меня жутко запасливым, и, жужжа ручкой, по влажным доскам дошел до стены, около которой педагог построил детей.
— Посвети, — вручил ему девайс и все той же спецручкой — она очень крепкая — поддел доску, обнажив кусок открытой ржавой здоровенной трубы, изгиб которой уходил в сторону улице.
Еще две доски, и педагог спрыгнул в трубу, а я начал подавать ему недовольных — воняет просто жесть, это же старый как сам Мюнхен коллектор — ребят. Семь наполненных слезящимися от вони глазами, клаустрофобией, тошнотворным хлюпаньем под ногами брожений по трубе, мы увидели дневной свет и уперлись в проржавевшую решетку, за которой мы увидели ведущий к мелкой речке заросший пожухлой травой склон. На том берегу продолжался славный город Мюнхен.
Где-то над головой взревел вертолет, ожила визгами сирен и треском моторов дорога. Дети начали кричать, но за таким фоном хрен кто услышит — нужно выбираться. Подсунув спецручку под решетку, я извинился перед КГБшным НИИ-производителем и надавил ногой.
Ценный девайс погрузился в жижу, чтобы остаться там навсегда — хватит с меня коллектора — а решетка послушно снялась с петель, и мы дружно бросились вверх по склону, к дороге.
Глава 7
Первая машина — БМВ с сидящим за рулем упитанным бюргером — проехала мимо. Не осуждаю — вне СССР я бы тоже скорее всего проигнорировал толпу грязных голодранцев под предводительством похожего на начальника концлагеря взрослого. Детский и подростковый бандитизм — это большая беда, и только Пионерская организация….
С воем сирены остановившаяся возле нас полицейская машина помешала додумать мысль.
— Я — Сергей Ткачев! — сразу взял я быка за рога. — Мы с херром учителем вывели детей-заложников из церкви!
Пара полицейских, надо отдать им должное, среагировала правильно — один остался общаться по рации, а второй — общаться с нами:
— Всех детей?
— Всех детей, — подтвердил я. — Наши спортсмены, их родители, — указал на ребят. — И зрители остались в церкви. Двое террористов мертвы, осталось восемь. Я пошел звонить.
Оставив народ позади, я перебежал дорогу и снял трубку висящего на стене симпатичной двухэтажки телефона-автомата. Монетки… Номер…
— Серега, ты живой⁈ — ответил мне взволнованный голос помощника товарища Громыко.
Вот бы на Родину звонить уметь.
— Детей вывел, взрослые там, — не стал я тратить время впустую. — Минус два террориста. «Альфа» летит?
— «Альфа» летит, — подтвердил он. — Где ты?
Посмотрев на табличку с номером дома и улицей, продиктовал и повесил трубку. Теперь можно просто сесть вот здесь, на теплый бордюр и ждать, когда приедут свои — я сделал все, что мог, и очень надеюсь, что террористы не взбесились от незапланированных потерь и не отыгрались на наших. А что я мог? Покорно сидеть в подвале и ждать смерти? Четырнадцать спасенных детей помогут успокоить совесть — вон скорая приехала, а значит как минимум с ними все точно будет хорошо.
КГБ прибыло через три минуты — к этому моменту ребят успели увезти, а рядом со мной на всякий случай поставили немецкого полицейского. Изначально заняв позицию в шаге от меня, он дал слабину и отошел на два — воняю коллектором. Как говорил товарищ Министр внутренних дел Советского
