— Марта, давай сейчас не будем говорить о ценностях, — произнес Рогов, давая понять, что ему не хочется даже упоминать об этом при посторонних.
— Полностью с тобой согласна, давай не будем, потому что я безумно хочу есть. Не поверишь, я сейчас готова проглотить целого быка. Подайте мне быка!
Марта прошла мимо Рогова в гостиную и подошла к столу. Рогов пустил всё на самотек и машинально последовал за Мартой. Приведенные ею женщины остались покинутыми в прихожей.
— О, вы и выпивали? — Марта с показной брезгливостью взяла бутылку и поднесла ближе к глазам. — Коньяк. Пятизвездочный. Прелестно. Давно ты его не покупал.
— Я его не покупал, — сказал Рогов. — Его принес Вадим.
— Как, и он был здесь?
— Был.
— И всё это видел? — обвела Марта вокруг рукою. — И что сказал?
— Он задержался ненадолго.
— Я его понимаю: не выдержал, — с издевкой произнесла Марта. — Этого никто не выдержит. Смотреть на подобный разврат просто отвратительно.
— Марта, не юродствуй, — одернул её Рогов, но безрезультатно, Марта скривилась от его слов, как от лимона.
— Перестань, Рогов, тебе совсем не подходит роль ментора, лучше налей мне, я хочу выпить. Где твоя рюмка? Вот эта? Хотя нет, дай мне другую, чистую, ты наверняка осквернил свои губы поцелуями этой шалавы.
Рита возмущенно вспыхнула:
— Знаете что! Это уж слишком. Вы не смеете меня оскорблять!
Рогов, боясь непредсказуемости, попытался утихомирить обеих:
— Рита, прошу вас, успокойтесь. Марта, как тебе не стыдно?
— Стыдно? Фи! — залпом выпила свой коньяк Марта. — Это тебе должно быть стыдно, Рогов. — И снова наполнила рюмку.
— Тебе, наверное, хватит, Марта. Ты совсем опьянеешь.
— Я опьянею? Чепуха! Вы же не опьянели, хотя выдули почти бутылку. А коньяк, надо сказать, отменный. Так, — посмотрела на стол, — я гляжу, вы уже начали трапезничать. Без нас. Мы вам помешали. Ну, не обижайтесь, не обижайтесь так сильно: сегодня все кому-то мешают.
Марта подошла к выходу из гостиной и позвала своих новых подруг:
— А вы долго там будете слюной исходить? Ну-ка живо за стол! Надеюсь, ты не будешь возражать? — бросила мимоходом Рогову, вытаскивая из серванта тарелки. — Сегодня на ужин у Рогова жаркое. Не бойтесь, не отравитесь: это блюдо он готовит отменно, просто пальчики оближешь. Где только научился? Молчит. Видите, скрытный какой? Он всегда такой. Я вот тоже, сколько с ним знакома, так и не узнала, где он научился так восхитительно готовить.
Марта открыла один из ящичков серванта, достала вилки, раздала «подругам».
— Ну, вы ешьте, родные, ешьте, и я с вами заодно. Еще грамм по «надцать»?
Такой беспардонности не вынесла даже Рита. Невозмутимость Рогова её поразила.
— Боже, Роман, — сказала она, — как вы всё это выносите? Это же просто возмутительно!
— Позвольте, позвольте: «возмутительно», — не согласилась с нею Марта, тщательно прожевывая мясо. — Что возмутительно? Я пришла к своему близкому другу, ужинаю, — это возмутительно? Невыносимо? Ничуть. Невыносимее, скорее всего, ваше присутствие.
— Но вы же привели сюда еще этих, с улицы!
— Ха, девчонки, видали, как она бесится? — бросила с усмешкой Марта своим новым знакомым и тут же возвратилась к Рите: — Да, они с улицы. Да, они не совсем по моде одеты, но у них, по крайней мере, есть чувство собственного достоинства. Правда, девочки?
Женщины при упоминании о них оставили сразу свою трапезу, выпрямились, как барыни, и согласно кивнули головой.
— А у вас, милочка, — продолжила Марта, — собственное достоинство, как видно, напрочь отсутствует, раз вы пытаетесь выдавать себя за приличную даму. На самом деле вы ведь тоже оттуда. Как вы удачно выразились: с улицы. Правда, надо признать честно, у них достаточно благородства принять то, что есть и не рыдать на плече у чужого мужика.
— Стоп, стоп, стоп, девушки, остановитесь, — снова вмешался в их перепалку Рогов. — Давайте всё-таки не будем переходить на лица. И потом, Марта, Рита в какой-то степени и права: незачем было приводить сюда этих… Этих женщин.
— Почему же? Ты, значит, можешь знакомиться с уличными девками, а я не могу?
— Марта, тут совершенно другой случай!
— Какой другой, какой другой? Случай, как случай: я шла мимо парка, увидела милых дам, познакомилась с ними, пригласила в гости к своему лучшему другу, — не имею права?
— Имеешь, Марта, имеешь. Только не надо было все-таки приводить их сюда. Ты совсем перегибаешь палку.
Марта с негодованием прошила Рогова взглядом.
— Давай, Рогов, не будем углубляться в то, кто и как перегибает палку.
Марта настроена была еще дружелюбно. Обожгла и забыла, снова переключилась на подруг:
— А почему бы нам еще не выпить? Девочки, где ваши рюмки?
Налила. Рогов опять попытался удержать её:
— Марта, тебе хватит пить, ты совсем пьяна.
— Ничуть. Я просто в хорошем настроении и… Я хочу танцевать!
— Марта! — чего-чего, а этого Рогов от неё не ожидал.
— Не мешай, Рогов, включи лучше радио. Нет, дай я сама.
Марат стала крутить регулятор каналов до тех пор, пока не наткнулась на понравившуюся ей мелодию.
— Вот, вот, чудесно! Девочки, присоединяйтесь, — позвала она к себе своих женщин, и сама уже начала танцевать. Женщины с удовольствием присоединились к ней. Рогов недоумевающе смотрел на все происходящее. Приглашенные женщины покачивались томно и неторопливо, хотя мелодия звучала совсем не лирическая. Марта танцевала резво и сурово, как будто кому-то что-то хотела доказать.
— Ух, как я люблю танцевать, как люблю танцевать! — почти выкрикивала она. — Музыка меня опьяняет больше, чем вино. Почему ты меня, Рогов никогда не водил на танцы? Всё дома, да дома. Тоска. Умереть можно. Ну-ка, девочки, дайте жару, пусть здесь всё ходуном заходит!
Заплясали живее, и когда музыка кончилась, разбрелись кто куда. Марта устало опустила руки.
— Уф, совсем плохой стала. Раньше, помнится, никто на улице переплясать не мог. А всё нервы. А нервные клетки, как известно, не восстанавливаются.
— Теперь, говорят, восстанавливаются, — не удержалась, чтобы не уколоть её Рита.
— Правда? — будто и не слыша издевки
