— А ведь я знал, что ты жива. Всё это время. Сначала лишь подозревал, но потом… Тьма неистребима, так ведь?
— Как тени в солнечный день, — ответила Гилота.
Внутри неприятно кольнуло. Знал ещё тогда? Но каким образом сумел выведать и у кого? Нет, чушь это. И всё же…
— Неужто надеялся, что свидимся ещё?
Мужчина не ответил. Он ждал чего-то, и частое дыхание выдавало страх. Но взгляд запавших глаз был на удивление ясный, куда осмысленнее, чем накануне вечером. Гилота прислушалась к себе, к чужой боли, что принёс ей в спешке проведённый над умирающим обряд. Коснулась протянутой над Бездной нити и не смогла сдержать изумления. Невидимое волокно натянулось. И что там, по ту сторону?.. Нет, не ощутить пока. Лишь фантомная рана на руке под тугой повязкой отозвалась ноющей болью и засочилась уже не воображаемой, а живой сукровицей. Не стоило трогать. Магия крови действует на оба связанных объекта, и всегда — не так безопасно, как хотелось бы. Всё, что требуется, придётся узнать словами.
— Тебе не о чем тревожиться сейчас, — сказала она. — Как видишь, мы уже встретились, а мир не рухнул, и солнце по-прежнему поднимается на востоке. Всякий, кто переступил порог моего дома, находится в безопасности. Говорят обычно, что всякий судит по себе, но что-то не могу я вообразить, чтобы ты расправлялся со слабыми и загнанными. Что бы ты ни думал, я не настолько опасна.
В глазах у него что-то промелькнуло, отблеск того, что было там прежде. Обожженая щека давно зажила, но половина лица осталась какой-то неправильной, и Гилота не смогла бы точно сказать, что за странное выражение проскользнуло на этом лице и вновь исчезло.
— Вот как… Значит, это я опасен? — спросил он и отчаянно дёрнул ремни. — Не говори, что это из великой заботы обо мне.
Гилота позволила себе улыбнуться:
— Это из великой заботы о том, чтобы ты спросонья не воткнул в себя очередной попавшийся под руку острый предмет. Не для того я отдала восемь динаров, чтобы заполучить свежего покойника.
Словесный удар, метивший в гордость, снова пропал втуне.
— Лучше быть уверенной, что ты не сделаешь больше глупостей, — уже мягче добавила Гилота, склоняясь над ним. — А пока мне важно знать — что с тобой случилось? Кто это сделал?
Мужчина тяжело сглотнул, заговорил быстро, отрывисто:
— Я чувствую твоё дыхание. Ты живая. За мной пришла. Я думал, что ошибся. Думал, что это морок. Но ты настоящая. И всё равно — призрак. Тебя нельзя уничтожить? Я видел, как ты умерла. Но тело… когда я вернулся, чтобы забрать, тебя уже не было. Нигде не было. Задавал вопросы другим. Они решили, что со мной сделалось неладно. Потом понял — я лишь думал, что убил тебя. А ты не играла в эту игру. Ты ушла. Мы просто наскучили тебе. Я представлял потом, что ты вспомнишь и придёшь за мной. Когда захочешь развлечься. Был уверен. Не удивился даже, когда ты стояла и рассматривала меня. Да, я трус, я испугался. Думал, что ты со мной сделаешь. А ты…
Мужчина запнулся, сухо закашлялся. Его уже трясло, как от лихорадки. Гилота смотрела ему в побелевшее лицо, а потому заметила момент, в который маска безумия дала трещину. Она протянула руку коснуться повязки на горле, но мужчина вздрогнул, попытался отодвинуться. Он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы и пристально глядел ей в глаза. Вздохнув, она покачала головой:
— Кажется, я догадалась, как ты уцелел, — сказала она. — Так ты и выбрался, да? Оставили в живых сначала потому, что верили в сотрудничество. Начали с левой руки, не изуродовали правую, потому что был ещё шанс приказать тебе взяться за оружие. Но им стало казаться, что рассудок тебя оставляет с течением времени. И тебе вновь поверили, решили, что теперь ты беспомощен и безопасен? Потрясающе. Раньше, помнится, ты совсем не умел притворяться. А в моём доме — уже не стоит. Ты опять делаешь большую глупость.
Конечно, он не желал её понимать. Гилота с удивлением поняла — ей совсем неприятно то, что этот человек её боится. Следовало двигаться другим путём. Она обхватила его сжатую в кулак руку и потянула, заставляя завести ладонь под столешницу.
— Разожми пальцы, не упрямься.
Кажется, он обнаружил то, что она пыталась ему показать, потому что на измождённом лице тут же отразилось изумление.
— Что…
— Пытаюсь сделать так, чтобы ты успокоился и ответил на мои вопросы. Насчёт этого стола важно знать одну вещь: бедняга со вспоротым животом или раздроблёнными костями начисто лишён сообразительности. В ужасе и панике человек будет вырываться, как безумный, и никогда, никогда не остановится для того, чтобы внимательно изучить своё положение. Так тонущий сам губит себя, барахтаясь и глотая воду.
Мужчина попытался выдернуть руку. Гилота мягко надавила на его пальцы, лежащие на механизме, и под столешницей что-то звонко щёлкнуло. Ремень свободно повис и соскользнул с запястья.
— Перестань думать так, будто сейчас случится самое ужасное. Ты многое упускаешь. Насчёт положения, в котором ты очутился, для нас обоих важна одна вещь — это не случайность. Тебя специально выставили на продажу. Может, собирались посмотреть, кто бросится выручать. Тобой пользовались прежде, используют и теперь, уже в качестве наживки. У сэра Томаса Вьятта остались друзья, избежавшие печальной участи? Если так, то когда ловушка захлопнется, твоя шкура обесценится окончательно, и погибнут ещё достойные люди, которым ты наверняка не желаешь смерти.
Он хотел сказать что-то, но лишь поджал губы.
— Я не пытаюсь выведать у тебя нечто ценное, — сказала Гилота. — Мне нужно лишь чтобы ты сохранил благоразумие в случае внезапной опасности. Нам нужно о многом поговорить.
Приглушённый закрытой дверью, по дому разнёсся торопливый стук, от которого мужчина вздрогнул. Гилота тоже напряглась, и лишь через несколько мгновений почувствовала — всё в порядке, это всего лишь Иса. Предупредила о своём появлении, прежде чем отпирать дверь выданным ей ключом.
Гилота быстро замотала чистой тряпкой почти зажившую руку мужчины, переложила свёртки с покупками на край стола.
— У тебя есть не меньше получаса, пока я приму ученицу и выпровожу её. Для начала оденься. Но можешь, конечно, попытаться ещё сбежать через
