к этому подтянуть, но я не особо рвался. Зачем, если моя сила в другом? Тем более, что я обладаю Барьером Воздуха, который по мощи не уступит основному дару. И теперь я понимал, что ускользало от меня всё это время. Барьеры Воздуха… Я их использовал чаще, чем все другие. Не только для подвижности, но и для борьбы. Будто что-то внутри меня требовало использовать именно Ветер! Да и сами Барьеры были крепче, насыщеннее и мощнее, чем те, какими я обладал, когда освоил их.
Два дара смешались? В этом мире я о таком не слышал, но ранее уже встречал. Обычно человек обладает лишь одним, заложенным в него Многомерной Вселенной. Да, Охотники этого мира научились развивать и другие, полученные благодаря Разломной энергии, но это суррогат. Он не изначальный, а скорее… дополняющий. Впрочем, бывают исключения.
Был у меня как-то заказ в одной империи людей. Небольшой по меркам остальных, но довольно богатой, чтобы позволить себе достойную армии и отваживать ею наглых соседей. Так вот, сын того императора, который и назначил заказ, показался мне странным. Было в нём что-то… неправильное. В целом, обычный парень, шебутной и даже вполне себе с хорошим характером, что редкость для принца. Лишь поздоровавшись с ним и заглянув в его душу, я понял, в чём дело.
У него было два дара. Меня тогда это удивило, причём сильно. Отмеченный Богами, так его называл народ и придворные. На деле же — никаких богов не было. Долгая селекция потомства, рождающие из поколения в поколения могущественные маги и воители. Вот и весь рецепт. Но, как говорится, есть и скрытая сторона. Его пробабка была Сан-Ан-Сиде. Тёмной эльфийкой, о чём император не знал, и в парне проснулась кровь этого народа, смешавшись с людской. Да ещё и так повезло, что собственный дар к стихии Огня, вошёл в резонанс с Тьмой Сан-Ан-Сиде, породив Тёмное Пламя. Дар, в разы превосходящих любой из перечисленных, ставший чем-то новым в моём прошлом мире.
Эту историю я поведал Старине Маку, но не удивился и сказал, что такое бывает. Многомерная Вселенная разнообразна, удивительна и её выверты уникальны. Он со смехом пояснил мне, что те же Охотники ничем не лучше. Универсалы, способные ко всему, да ещё и хранящие в себе души!
Да уж… Никогда бы не подумал, что меня тоже такое коснётся. Два дара. Я уже понял, как это произошло и без вмешательства Кодекса не обошлось, но у меня промелькнула мысль… А сколько раз Кодекс мог бы возрождать Охотников вот так? Одно перерождение — плюс дар в копилку. Два перерождения — ещё плюс дар к уже существующим. То, что Ветер Беловых усилил меня — понятно, но можно ли подобное провернуть и с остальными стихиями? И что получится в итоге? Но ладно я, больше полагающийся на свои Барьеры, а если взять за пример Малыша Дэна! С его даром к всеобщему хаосу и разрушению подобное будет просто адской смесью.
— Ау, Дмитрий, — помахал ладонью Морозов у меня перед глазами, но я ушёл в себя слишком глубоко.
Мысль на грани ереси, но мог ли Кодекс изначально иметь виды на такое усиление Охотников? Сделать нас после смерти и перерождения ещё сильнее. Разумеется, я ни разу не сомневался, что всё это на благо Многомерной Вселенной, но чувство, что ты эдакий подопытный кролик — такое себе. Хотя… Что я вообще могу знать о мотивах Кодекса? Моя вера в него крепка, и она непоколебима. Даже если это его изначальная задумка, то я стану той самой подопытной переменной!
— С Кодексом в сердце… С Кодексом в душе, — прошептали мои губы и я поднял глаза на затихшего Морозова. — Прошу прощения, Павел Алексеевич. Задумался.
— Бывает, — отмахнулся он с улыбкой и сказал: — Ты после меня в Центр, да? Хочешь уговорить Багратиона?
Я кивнул.
— Тогда — удачи тебе, — хохотнул Морозов. — Львович скорее сердце себе вырвет, чем отправит бойца в одиночку к чёрту на куличиках.
— С ним я этот вопрос как-нибудь улажу, — хмыкнул я.
Ещё минут десять он всячески пытался меня отговорить от этой затеи, но не настойчиво. В конечном итоге — Морозов сдался и просто махнул рукой, сказав, что пусть дед мне мозги вправляет. Впрочем, я был уверен, что после моего ухода он позвонит Багратиону и поговорит с ним по этому поводу. Мне было главное свою позицию обозначить и показать главному сплетнику Империи, что настроен я серьезно. Морозов поможет мне, даже одним своим звонком. Когда же эта тема была улажена, то я перешёл к другой проблеме.
— Павел Алексеевич, есть ещё один момент, который я хотел бы с вами обсудить.
— Да? — приподнял он бровь. — Я заинтригован. Давай, Дим, руби глаголом.
— Недавно я нанял человека. Кандидат наук химии и физики, достойный гражданин Империи и очень хороший специалист. Но есть с ним одна проблема…
— С который ты и твой дед не могут справиться? — ухмыльнулся Павел Алексеевич. — Очень интересно. И чем же я могу помочь?
Я выдержал паузу, наигранно вздохнул, будто мне тяжело поднимать эту тему.
— У него конфликт с родом Брюлловых. Если говорить начистоту, то из-за него пострадал их наследник.
— О-о-о, как! — цыкнул Морозов. — Молодец, парень! Хвалю его! Так этим собакам сутулым и надо!
М-да, похоже, будет сложнее, чем ожидалось.
— Кгхм, Павел Алексеевич, я бы хотел вас попросить посодействовать в излечении наследника Брюлловых.
Морозов замер с чашкой чая в руке, так и не отпив из неё. Его глаза вспыхнули раздражением, которое он сразу же задавил, и сухо сказал:
— Ты ведь понимаешь, о чём просишь, Дмитрий?
— Понимаю.
— И тебе известно о конфликте наших родов?
Мой кивок.
— Тогда ответь — зачем это мне? Я услышал, зачем это тебе, но не вижу пользы конкретно для себя, — поставил он чашку на блюдце, скрестив пальцы в замок. — Наша вражда с Брюлловыми длится больше пяти лет. Да, она в позиции холодного отношения и без кровопролития, но с чего именно мне делать первый шаг? Даже, если об этом просишь ты, при всём моём к тебе уважении.
Косяк, Райнер, ты передавил. Надо было тоньше сработать и подвести, а не бить в лоб. Просчитался и решил, что Морозов отнесётся к моей просьбе, как к шутке, к которой он был привёл сам. Теперь
