каплями в форме сердечек вид у него смешной, потому и слова кажутся несерьёзными:
– Стал бы вегаккви по ночным клубам таскаться. Не верю я в такое, и Союлю не верю.
– Ты сам сказал, у него теперь связи влиятельнее моих, – пожимает плечами Харин. – Я Союля терпеть не могу больше всех в Хансоне, но факт есть факт. Да и не стал бы он мне врать.
Джи весь сморщивается, как сушёная хурма.
– Спорно, но допустим. А с безголовым что?
– А второй… – Харин замирает, раздумывая над предположением. Если уж она начинает верить в связь людских перепалок с квисинами, почему бы не закинуть удочку и в это болото? – Туоксини[30]? Он головы крошить любит, только дай повод. Да и в тёмных местах ему нравится больше всего.
– В ночном клубе шумно для туоксини, – не соглашается Джи и чешет затылок.
Харин кивает. Патч падает с её щеки на кухонный стол с громким «шмяк». Харин стучит длинными ногтями по спинке стула, в который упирается, думает.
– Мне стоит проверить эту зацепку. Не начинай, – останавливает она Джи, едва тот открывает рот, – тебе прекрасно известно, что, если я не буду следить за порядком на границе мира смертных и мира духов, по мой хвост явится Тангун. А видеться с ним я хочу ещё меньше, чем с Союлем.
С этим доводом Джи приходится согласиться.
– Кстати о хвостах… – заводит вдруг он. Смотрит на Харин исподлобья, хотя он выше лисицы, и такой взгляд кажется ей подозрительным. Что опять?.. – А Союль знает, что ты новыми хвостами обзавелась? Когда вы последний раз виделись, у тебя их было… Три? А сейчас уже четыре и…
– Прекрати эту тему пережёвывать, – обрывает его Харин и сердится. – И вообще закрой этот вопрос для себя раз и навсегда. Мои хвосты – моя проблема.
– Чем их больше, тем…
– Джи!
Высохший патч летит ему прямо в лицо, он уворачивается и виновато вжимает голову в худые плечи.
– Я за тебя переживаю, дурила! – оправдывается он и взмахивает руками. – С тех пор как ты отрастила новый хвост, сил у тебя стало меньше, и это…
– Моя забота, – выстукивает Харин по столу кулаком. Потом вздыхает и отворачивается, чтобы не смотреть в глаза приставучему ёндону. Он прав, да, но зачем напоминать ей о проколах, если словами делу не поможешь?
Харин берёт со стола яблоко, вгрызается в него зубами.
– Голландские яблочки самые вкусные, – говорит она, за три укуса съедая половину фрукта. – Где, ты говоришь, такие продаются? Хочу ещё.
– Харин.
– Скажи адрес склада, мне нужны оптовые поставки.
– Харин.
– И ещё ты на днях приносил мне сиропчик, с ним вообще пальчики оближешь! Я увидела в тик-токе, как люди стеклянные яблоки делают в сиропе, – приготовила тоже, чуть не умерла от восторга. Хочу ещё.
– Харин!
Она сгрызает всё до палочки и кидает её через плечо в раковину. Та падает в гору грязной посуды, ползёт по тарелке с ссохшимся острым соусом для говядины. Джи наблюдает за лисой с самым хмурым видом, всё лицо – застывшая посмертная маска.
– Тебе надо найти того мальчика, – говорит он после двух тяжёлых вздохов. Харин кривит губы. – Не строй такую морду, ты и сама знаешь, что я прав! Пока его не нашёл кто-то из наших, ты в опас…
– Кто его найдёт? – осаживает Харин. – На нём защита похлеще, чем на всём небоскрёбе Союля. К нему никто из квисинов не подберётся, он для них невидимый, забыл?
– Ага, – кивает Джи, скрещивая руки, – и для Тангуна тоже?
«Проклятье». – Харин так и знала, что речь зайдёт про этого всемогущего.
– Я ничего не могу поделать, – на выдохе произносит Харин. – Он и для меня невидимый. Считай, я забыла пароль от криптокошелька. Что мне теперь, ходить медитировать на Халласан, чтобы вспомнить, где оставила мальчишку, как те дебилы из интернета? Не поможет, я пробовала.
Джи трёт шею и наконец сдаётся.
– Как можно просрать своё же, скажи, пожалуйста? – ворчит он, обходя Харин. За её спиной начинает шуметь вода – Джи не выдержал вида грязной посуды и решил снова всё перемыть. Ну и правильно, не Харин же этим заниматься. Она любит кушать, а мыть за собой не любит. В отличие от Джи – не зря его после смертной жизни в домового обратили.
– В посудомойку всё свали, пусть техника за тебя работает, – говорит Харин и уходит одеваться. Раз уж она решила проверять зацепки по наводке Хан-мать-его-Союля, стоит начать прямо сейчас. Пока Тангун в самом деле не решил справиться о делах своей хвостатой приспешницы.
Вообще-то, одёргивает себя Харин, она не его приспешница. И не помощница. И не подопечная, как считает Союль. Что бы там Тангуни не думал об их отношениях, они далеки до родственных, дружеских и даже приятельских.
Харин его должница. И обязательство перед богом всех мифических существ Кореи – это стена, которую не преодолеть даже доброте Тангуна. Харин знает, что он притворщик и все его благие намерения – ложь, которой он пытается умаслить кумихо.
– Ну, я пошла, – говорит Харин, появляясь в гостиной в узких джинсах и кожаной куртке. Джи убрал волосы под платок, нацепил фартук и уже что-то нарезает на её кухонном столе. Мясо для пулькоги[31]?
– А позавтракать? – Джи вскидывает голову, машет перед лицом широким ножом. – Натощак бегать по городу затея не из лучших.
– Да-а, но уже полдень. Если хочу везде успеть, надо поторопиться. Не смотри так, я не хочу это на завтра оставлять. Как вернусь домой, так и позавтракаем, хорошо?
– Скорее уж поужинаем, – ворчит Джи, но кивает. – Возьми пару яблок хотя бы.
Он бросает Харин бумажный пакет, та ловит его уже по пути к дверям.
– Хорошо, мамочка! – кричит она Джи, надевая кроссовки. Яблоко она сгрызает по дороге до подземной парковки, а на дне пакета находит ещё онигири с острым кимчи.
Всё-таки Джи – золото. Не зря она спасла его двести пятьдесят лет назад.
* * *
Осмотр ночного клуба Харин ничего не даёт: там уже всё убрали, зачистили какими-то химикатами пол, даже следов от потасовки не осталось. Если тут и была кровавая бойня, она всё равно не найдёт ни одной зацепки. Харин просматривает записи с камер в рубке охранника – пусто. Конечно же, полиция уже изъяла все материалы по делу и теперь, надо полагать, решит, что ногу одному бедняге оторвал кто-то из его смертных соперников, а голова второго треснула сама по себе. Если в ту ночь в клубе орудовали монстры, полицейские ничего
