в дальнем конце площадки. На противоположном конце для Макрона был воздвигнут единственный настил. Пара мешков изсвиных шкур и комплект полных легионерских доспехов, состоящий из шлема, кирасы и бронзового пояса, а также щита и походного хомута, были разложены оптионом на земле в тени. Ланиста глянул вниз с балкона и пристально посмотрел на Макрона. Он выглядел недовольным перспективой солдата, обучающего новобранца своей Школы. Паво предположил, что Макрон мог выставить Каламуса в дурном свете, а в лудусе авторитет тренера был абсолютным. Он попытался отгородиться от всего остального и подошел к офицеру с чувством тяжести в животе при мысли о том, что его выставят в паре против Бритомариса.
- Ты опоздал, - прорычал Макрон, указывая на солнце, сияющее над черепицей.
- Извините, - сказал Паво.
- Извините, господин, - поправил его Макрон.
Паво посмотрел на офицера. - Ты забываешь, с кем разговариваешь, оптион. Ты всего лишь инструктор по строевой подготовке. Я военный трибун, заместитель командира Шестого легиона. И обращайтесь ко мне правильно в будущем.
- И ты забываешь, что находишься в гребаной Школе, - прогремел Макрон, его лицо потемнело, кровь закипела между висками. - Ты больше не трибун. И, честно говоря, меня не очень-то волнует, что какой-нибудь привилегированный раздолбай свысока разговаривает с новым героем Рима.
- Героем?
Макрон коротко кивнул:- Награжден самим Императором.
Паво впился ногтями в ладони, плотно сомкнув губы. Как бы ему ни не хотелось это признавать, Макрон был прав. Он имел право командовать. У него была имперская власть. Паво был лишен прав и приговорен к Арене. Согласно строгим общественным нравам Рима, он был ничем не лучше обычного раба.
- Еще раз оспоришь мою власть, и я прикажу Каламусу тебя поколотить. Понял?
- Да. . господин, - сказал Паво сквозь стиснутые зубы.
Макрон был в дурном настроении. Единственной гостиницей, в которой среди ночи оказались свободные номера, была Пьяная коза»-вонючая выгребная яма на окраине Пестума. Вино было на вкус как ослиная моча, а счет вызывал слезы. Он провел ночь на неудобном соломенном матрасе и был разбужен служанкой трактирщика, выгнавшей его за час до рассвета. В то утро Макрон отправился в Школу с затуманенными глазами и дико голодный, и, к своему шоку, обнаружил, что стал сожалеть о дне, когда его наградили. То, что должно было стать самым гордым моментом в его жизни, быстро превратилось в кошмар. Мало того, что у него было очень мало времени на подготовку перед боем, так еще его подопечный оказался сварливым малым.
Макрон подошел ближе к Паво. Он осмотрел его с ног до головы, как офицер-инструктор осматривает своих людей на параде.
- У тебя лицо в синяках, - сказал он. - Небольшой совет тебе, Паво. В следующий раз, когда будешь обмениваться ударами с кем-то намного большим, ч ем ты, научись блокировать. Офицер заметил правую руку новобранца и указал на нее. - Что, во имя Аида, там произошло?
Паво посмотрел вниз. Его пальцы распухли вдвое, а ладонь сильно покраснела. Паво не заметил раны прошлой ночью. Перед сном мысль о спасении репутации человека, который приказал его отцу сражаться на Арене, почти сводила его с ума. Но когда он проснулся, то почувствовал тупую боль в предплечье, а за завтраком едва смог разогнуть пальцы.
- Это сделал крыса Амадокус: - сказал он с рычанием, - когда прошлой ночью загнал меня в угол в столовой. Я больше не могу держать меч из-за этого ублюдка.
Макрон покачал головой: - Неважно. Ты не часто будешь пользоваться мечом.
- Не уверен, что понял, - сказал Паво.
Макрон усмехнулся: - Ты не будешь драться как гладиатор, парень. Капитон уже пробовал это применить против Бритомариса, и ты знаешь результат. Обмен ударами с этим варваром - самоубийство. Ты обязательно проиграешь.
Паво фыркнул:- Вы намекаете, что я уже согласился сразиться с Бритомарисом.
- У тебя нет выбора, - сказал Макрон. - Ты теперь гладиатор-новобранец, а не римский гражданин.
- Я могу проиграть Бритомарису. Почему бы мне не обречь на дальнейший позор Императора. Я все равно приговорен к смерти в этой проклятой Школе. Мне нечего терять, если я позволю Бритомарису убить меня. У меня отняли прежнюю жизнь.
- Вот тут ты ошибаешься, - сказал офицер, опустившись на колени и сжимая горсть песка. Он встретился взглядом со стажером. - Тебе есть что терять.
Паво склонил голову на Макрона: - О чем вы говорите?
- У тебя есть сын?
- Аппий, - кивнул Паво. - Ему год. Его мать умерла во время родов. Мой отец Тит и мать Друзилла воспитывали его. Пока их не убили.
- У меня есть хорошие новости для тебя. Ну, скажем, и хорошие, и плохие, - сказал Макрон, взвешивая мысли.- Аппий жив. Его держат в Императорском Дворце. Если победишь, … Император пообещал освободить его.
Покалывание холодного страха подобралось к затылку Паво. Его мышцы онемели от ярости и шока: - Его сын. Жив. Во власти этой змеюги Палласа и его лакея Мурены. - Паво ударил ногой по тренировочному столбу и издал взрывной рев гнева. Макрон отступил на шаг.
- Когда наступит конец Палласу и его жестокостям? - Паво горько зарычал. - Сначала он забирает у меня отца. Потом размахивает передо мной моим единственным сыном, как морковкой перед ослом.
Макрон наблюдал, как Паво борется со своей яростью. Приручить этого парня будет непросто, подумал он про себя. Новобранец яростно ходил взад-вперед по земле, его мускулы дрожали, кулаки были сжаты, им овладел комок неконтролируемой ярости. Затем он остановился, глубоко вздохнул и взглянул на Макрона.
- Хорошо, - сказал он. - Я буду драться с Бритомарисом. И мне не нужны советы простого оптиона. Я и так хорошо обращаюсь с мечом. Я вполне смогу справиться с этим варваром и сам. Ак что, давай оставим это!
Макрон глубоко вздохнул и скрестил руки на своей бочкообразной груди. - Ты видел, как Бритомарис сражается?
- Нет. . господин, - нерешительно сказал Паво.
- Ну, так уж получилось, что я видел. И я могу рассказать тебе пару вещей о нашем друге-варваре. Во-первых,: он большой и здоровый. Гораздо мощнее тебя. Второе: он невероятно силен. Как и любой варвар. Они
