крикнул он. – Надёжно выставились?!
– Подкатились куда надо, старшо-ой! На месте пушка! – отозвались наводчики.
– Давай сюда порох, ребята, быстрее!
От укрытых саней выбежали трое с холщовыми мешочками.
– Надрезай! Пыж! Примни!
Суло отскочил с прибойником от ствола, и к нему по команде старшего подскочил Оська.
– Ядро! Пыж! Прижми! Щиты в сторону!
Минута – и в ворота ударило очередное ядро.
У соседнего орудия немного замешкались, и в открытый проём влетела стрела из уцелевшего скорпиона. Размозжив голову наводчику, она оторвала попутно ногу одному из заряжающих и теперь шипела горящей, обмазанной смолой паклей в кровяном подтёке.
– Да угомоните вы его! – проорал зло Назар. – Они так или весь расчёт мне перебьют, или вовсе подпалят и взорвут огневой припас. Реечники, чтоб вас! Не спите там! Чаще бейте! Голову их наводчикам не давайте высунуть!
– Угомонишь их, как же, – проворчал устало Митяй. – Прикрыт он хорошо, прямого выстрела по нему нет, а настилом никак не зацепишь.
Должно быть, это понял и сам командир розмыслов и дал разрешение онаграм бить бомбами. Грохнули с небольшим недолётом в воздухе два разрыва. И после поправки башню с последней метательной машиной немцев накрыло большое огненное облако. Там, наверху, чадно горел последний немецкий стреломёт.
– Огненный припас бережём! – обратился к расчётам онагров Назар. – Хватит, ребята, хорошо попали, пока довольно! Сбивайте камнями защитные зубцы. Как только пушкари расстараются, нам бомбы сильно пригодятся.
Пушкари старались. Железные ядра разбили железные стяжки и скобы поднятого подвесного моста. Массивные дубовые доски его рассыпались, открывая сами ворота. И вот первое ядро «срединной» пушки ударило в них, вминая лист меди. Ещё выстрел – и теперь уже снаряд от большого орудия буквально встряхнул правую створку.
– Срединная, чуть правее прицел, высота та же! – крикнул Назар. – Большая пушка – хорошо. Шишак, бей туда же!
Укрытия перед орудиями более не требовались, и помощники из пешцев отбежали назад. Пушки и онагры начали уверенно крушить крепостные укрепления.
Горячий обед принесли прямо на позиции. Половина из расчётов черпали ложками густую, заправленную салом кашу, а остальные в это время продолжали работать.
– Парни, идите поешьте! – позвали из-за соседнего щита. – Мы всё уже, теперь ваша очередь.
– Пошли, – сказал соседу Митяй. – Как зовут-то тебя? А то уже целый день плечом к плечу рядом в бою стоим, а так ведь и не познакомились.
– Местятой, Местком батюшка с матушкой нарекли, – ответил невысокий, худощавый паренёк. – С Тудорова погоста я сам родом. Вот только недавно меня в пешцы из крепостной рати перевели.
– С Тудорова погоста? Ого, так это ведь мы почти земляки! – Петька пожал протянутую руку. – А как же это тебе реечник-то доверили? Я смотрю, не очень-то ты к нему пока приноровился. Зарядка, сама работа. Небось, недавно совсем его дали? А сам-то реечник какой знакомый, погляди-ка на него, Митяй.
– Твоя правда, неделю всего у меня, не привык я ещё пока, – проговорил, соглашаясь с Петькой, сосед. – У меня-то на Ладожской крепости арбалет с зарядкой «козьей ножкой» был, а тут вот вдруг этот реечник освободился. Хозяин-то его в розмыслы-пушкари из нашей сотни перешёл. Там-то он ему уже ни к чему, только мешаться будет. А мне дали потому, как охоч я в этом деле. А вообще, я всё больше раньше из лука стрелы метал.
– Точно, Оськин это самострел, – присмотревшись, произнёс уверенно Митька. – А я даже по особому шуму хода зубьев на его рейке это заподозрил. У него ведь пятый и седьмой щелчок с эдаким, с особым таким звяком.
– Вот, на подстилку садитесь, – предложили подошедшим уже пообедавшие. – Пока варево горячее – самоё то его едать. Жуйте, а мы постреляем пока.
Гремели пушечные выстрелы, со стуком и характерным для торсионных машин стоном работали онагры, щёлкали реечники, обедавшая же смена получила небольшую передышку.
Ворота долго не простояли. Одно из ядер сорвало защитную облицовку на верхней петле. Второе немного погнуло её, потом ещё удар – и вот уже одну из створок перекосило.
– Водяй, туда же целься! – крикнул командиру срединного орудия Назар. – Ещё маненько – и створка совсем сложится!
Прогремело два выстрела, и действительно, она рухнула, открывая последнюю преграду – толстую кованую решётку.
Вечерело, и Филат с Варуном начали нервничать.
– Назар, ещё немного – и темнеть начнёт! А ну как не управитесь до ночи?! – закричал старший всей осадной рати. – Сумеете там, в глубине воротной башни, решётку выбить?
– Сейчас, сейчас, Филат Савельевич! – отозвался командир розмыслов. – У нас для неё особый боевой припас есть. Давайте, ребята, двойные ядра заряжайте! – скомандовал он пушкарям.
Из саней подтащили особые снаряды. Были они двух видов: ядра на жёстком железном стержне и накрепко сцепленные между собой толстой цепью. Именно такими и было удобно рушить подобные преграды. Десять выстрелов – и гнутую решётку выбило на внутренний крепостной двор.
– Пешцы, стрелки, ваш выход! – крикнул Филат, и три отряда, по полсотни ратников в каждом, прикрывшись щитами и образовав построение в виде «черепахи», двинулись к стенам.
В крепости трубили сигнальные рога и слышались команды: «Русские пошли на приступ! Все на стены!»
– Давайте, ребятки, работайте, выманивайте их на себя! – направлял Варун. – А вы близко к стенам, смотрите, только не лезьте! Помните, куда и до какой черты вам дальше хода нет! – предупреждал он стрелков.
За тремя «черепахами», приковавшими внимание всей крепостной рати немцев, выбежали все те, кто имел дальнобойные самострелы, и наиболее искусные лучники.
Вот оно – то место, докуда неприятель прицельно докидывает стрелы! Митяй с Петькой и примкнувший к ним Месток скинули со спин большие щиты и, поставив к ним распорки-перекладины, послали первые болты в мелькавшие на стенах фигуры. Тут расстояние было удобное для прямого прицельного боя, и неприятель сразу же начал нести потери. Несколько русских лучников не сдержались и перебежали ближе к застывшим перед рвом «черепахам» пешцев. Четверо из них упали на снег поражённые стрелами и болтами, и их вынесли подальше. А по воротной части в это время ударили разрывными и зажигательными снарядами онагры. Воротная башня и две соседние с ней окутались чёрным дымом, сквозь который пробивалось яркое пламя. Ответный обстрел немцев начал стихать, и Филат приказал, махнув рукой:
– Штурм!
В окутывавшей крепостные подступы темноте к стенам ринулись сотни воинов с осадным припасом: щитами, плетнём, связками прутьев, корзинами, лестницами и прочим. Завалив с ходу ров, под прикрытием стрелков и орудийщиков штурмовая рать перемахнула через преграду. Три «черепахи» прото́пали в пробитый воротный проход, а другие пешцы, выставив лестницы, полезли по ним на стены.
– Прекратить стрельбу! – донеслось за спинами от
