— Хм. Это я могу.
— Вот! Что у нас далее? Завтрак. Тут все совсем просто. Красивая молодая девушка перед глазами — это стимул не объедаться и гарантия хорошего настроения. После завтрака я еще люблю немного пофилософствовать. Тут от вас потребуется терпение и снисходительность. Возможно, еще будем устраивать заплывы утром или во второй половине дня. Во время них попрошу держаться рядом со мной, так как я имею привычку переоценивать свои возможности как пловца. Еще вам надо будет следить, чтобы не переутомился сверх меры в тренажерном зале. И да, теннис. Не заметили, за старыми туями есть корт? Надеюсь, составите компанию и там?
— Я играю в большой теннис, но слабо. Вот если бы настольный…
— Хорошо. Приобрету инвентарь.
— Это я не к тому. Просто…
— Отчего же? Идея мне понравилась.
— У меня в голове многое прояснилось. Вы хотите интенсивно заниматься спортом, и моя задача следить, чтобы не переборщили с нагрузками?
— Что-то в этом роде. Еще попрошу навести порядок в библиотеке, если вас это не затруднит.
— Нисколько, стоит мне только объяснить, как.
Я все держала в голове сумму, что он назначил мне за услуги, и ждала подвоха, ведь перечисленные обязанности никак не стоили тех денег. Но оставался вариант, что у богатых свои причуды. Пока именно так и выходило.
— Так что, я не напугал вас списком дел? Нет? Значит, вы согласны? Тогда пойдем на пляж?
— Там Дмитрий заждался. Ему не терпится меня устроить и вернуться в Москву.
— Так сразу решил улететь? Об этом не может быть и речи. Он обязательно останется на обед. Я в этом уверен. Да, вот гостевые спальни, выбирайте, какая будет ваша.
Ткачев все же заскучал, ожидая нашего возвращения. Как заметил, что осмотр дома закончился, так поднялся из кресла и заспешил навстречу.
— Как дела? — спросил, понизив тон и улучив момент, когда мы ненадолго остались с глазу на глаз.
— Как-то мне не по себе, — пожала плечами, решившись разобраться с ощущениями и посвятить в них его. — Странное чувство…что-то здесь… Согласись, платить такие деньга за такую малость…
— Считай это его капризом.
— Да. Но…
— Тебе же нужна работа? Вот и не забивай голову. Пошли к машине за вещами?
— Дим! — решилась я озвучить и совсем тайные сомнения. — А у этого Леонида Павловича есть семья? То есть я подумала…
— Он одиночка по своей природе. А если у тебя есть сомнения насчет его нравственности…
— Я не совсем это имела в виду…
— Не беспокойся, я сказал. Ты останешься в неприкосновенности в этом доме.
Не знала почему, но я ему полностью поверила. Дышать мне стало сразу легче, и невесомой поступью устремилась за ним по гравиевой дорожке в сторону гаража, куда широко зашагал Ткачев.
— Ты эту комнату выбрала? — несколько позже осматривал Дмитрий помещение, куда принес коробку с моими пожитками. — Мне она тоже всегда нравилась. Выходит, у нас есть что-то общее.
Это замечание заставило меня перестать распаковывать и раскладывать по полкам некоторые свои вещицы.
— Кем он тебе приходится, этот Селиверстов? Нет, правда. Вот и с домом ты хорошо знаком.
— Неважно. Главное, что на время решили твои проблемы.
— Ты сегодня же улетишь? — спросила неожиданно для себя.
— А что? Хочешь, чтобы остался? — он замер всего в нескольких метрах от меня, и это расстояние показалось мне вдруг каким-то недостаточным и ненадежным. Настолько, что чуть попятилась к окну. — Скажи только, и я задержусь.
Ну вот, опять этот его проникающий в душу взгляд. Разве так можно?!
— Как я могу?! Ты и так на меня потратил и силы, и время, и…
— Чепуха. Ты же знаешь, что я не совершил того, чего не хотел, — и Ткачев сделал ко мне шаг.
Ох, что началось тогда с моим сердцем. Оно сделалось похожим на мелкую пташку, попавшую в силок. А я отступила еще и почувствовала за спиной подоконник, это значило, что дальше пятиться было некуда. И что отразилось тогда на моем лице? Мне было не ведомо.
— Не бойся, — помрачнел снова Дмитрий, как уже было при прошлой нашей встрече. — Я дал тебе слово, что не трону без твоего на то желания. Расслабься. И нас, кажется, звали уже на обед.
— Ты на него останешься? — сама себя не понимала: и расстаться с ним боялась, а когда приближался, вся напрягалась и превращалась в ежа.
— Могу. До рейса на Москву есть время.
— Вот вы где, молодые люди! — показался как-то вдруг в дверном проеме Селиверстов. А у меня отчего-то возникло чувство, что был полностью в курсе нашего разговора. — Марья Ивановна, моя домоуправительница, сообщила, что стол накрыт. Готовы вы пройти в столовую?
За трапезой говорил один Леонид Павлович. Мы с Дмитрием сидели напротив друг друга, по разные руки от хозяина, и только пересматривались. Я немного напряженно, а он все что-то пытался во мне рассмотреть. Но это было вполне в его манере смотреть так на людей.
— И тогда я решился… — рассказывал нам добродушный хозяин какую-то романтическую историю из своей молодой жизни. А я вдруг подумала, что отпускать Ткачева в Москву мне совсем и не хочется. Бред, конечно, но так оно и было. И эти мысли смутили настолько, что усидеть на стуле стало как-то затруднительно. — Еще вина? — отчего-то Селиверстов именно так понял это ерзанье. Дмитрий же перевел взгляд на мой бокал и стал пристально следить, как его наполняли.
А через час мы с ним прощались. Я провожала его до въездных ворот, за которыми ждало вызванное им такси. В голове плескалось сразу несколько мыслей, но все какие-то несуразные. Например, стоило ли мне его поблагодарить за участие. Склонялась к тому, что надо бы. И тогда воображение отчего-то нарисовало поцелуй, скромный, и в щеку. Но это было сущим бредом. И еще чувствовала робость перед ним, и никак не выходило придумать тему для нейтрального разговора. Так и шли рядом и молчали.
— Ты такая тихая и грустная, — сказал мне Дмитрий, когда остановились в последней точке пути. Еще
