будто он смотрит, и тебе есть что доказать. Ты выбьешь его из колеи.
Позже в тот же день, она все еще не избавилась от воспоминаний о своем сне. Они репетировали снова и снова, пока она не устала от пения, танцев и того, как ее подбрасывало в воздух, но она все еще чувствовала тоску глубоко внутри себя.
После того как танцоры ушли, она сказала Кейси, что закроет театр, и он с радостью отправился домой ужинать с Дэвидом, пока она медленно снимала свой костюм и аккуратно вешала его на вешалку. Под ним на ней было черное трико. Обтягивающая ткань облегала каждый изгиб ее тела.
Она немного похудела с тех пор, как они начали репетиции. Это было естественно — ее работа была чрезвычайно изнуряющей, а нервы всегда притупляли ее аппетит. Однако ей придется пересмотреть это, потому что ей нужно поддерживать свою энергию. Может быть, она приготовит огромную кастрюлю макарон вечером и разделит их так, чтобы ей хватило на неделю.
Это было бы скучно, но когда ужины на одного были веселыми. Вот почему она проводила так много времени с Аляской и Холли или с Нортом и его братьями — всякий раз, когда они были дома, — поедая стейки, приготовленные на гриле.
Но это время года было напряженным для всех них. Аляске не хватало персонала в гостинице «Винтервилл», и она прикрывала стойку регистрации, а Норт готовил ферму рождественских елок к праздничной суете, которая должна была начаться через неделю или две. Другой ее двоюродный брат, Крис, работал в Лондоне, Гейб уехал на тренировки, а медовый месяц Холли и Джоша затянется еще на несколько недель.
И она действительно не хотела идти домой и сидеть там в одиночестве.
Вместо этого она вернулась за кулисы и пролистала аудиодорожки, выбирая финальную песню, чтобы еще раз порепетировать. Было несколько движений, которые ей не понравились во время репетиции, и хотя ее мышцы адски болели, она хотела сделать их правильно.
Зазвучала музыка, ноты заполнили зал, и она заняла свое место в центре сцены. Она позволила звуку заполнить ее, стать частью ее самой, ее кровь билась в такт барабанам, ее мышцы чувственно сокращались, когда она начала танцевать.
Она не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала такую чувственность. И это отразилось на ее танце. Ее тело соединилось с медленным ритмом, пока она двигалась по танцполу. К тому времени, когда музыка подошла к концу, она задыхалась, ее сердце колотилось о грудную клетку в попытке доставить кислород к мышцам. Но это не остановило сильную потребность, пульсирующую внутри нее, или воспоминание о том сне.
Она медленно перевела дыхание, открыв глаза, чтобы посмотреть в полумрак аудитории. И вот тогда она увидела их. Карие глаза с зелеными крапинками. Линию подбородка, потемневшую от дневной щетины.
Мужчину, о котором она не могла перестать фантазировать весь день.
Он наблюдал за ее танцем последние пять минут. То, как она двигала своим телом, было завораживающим.
Он забыл, насколько она талантлива. Или, может быть, он выбросил это из головы в попытке защитить себя. Потому что, когда он был чуть старше ребенка, он был идиотом и попросил ее выбрать между ним и своей карьерой.
Увидев ее сейчас, он осознал, что она приняла правильное решение. Она была очаровательна во всех отношениях. Он потратил годы на изучение человеческого тела, изучая физиологию мышц и костей. Но она жила этим. Двигаясь всем телом, пока у нее не перехватывало дыхание; двигаясь извилисто, испытывая свои пределы, выгибая спину так, что ее волосы почти касались пола.
Когда-то давно она испытывала с ним свои возможности. И он давил на нее, пока она не преодолела барьер быть хорошей девочкой и вести себя как леди. Они лежали потные и измученные, кожа к коже, не зная, где заканчивался он и начиналась она.
Эверли была телом в постоянном движении. Шар энергии, который соперничал с самой яркой из звезд. И на короткое время она принадлежала ему.
Но теперь она принадлежала себе. И она была великолепна.
Музыка смолкла, и она прекратила танцевать, закрыв глаза. Ее грудь быстро поднималась и опускалась, пухлые губы приоткрылись.
Он не смог бы пошевелиться, даже если бы попытался.
Медленно ее веки поднялись, и она заморгала в полумраке, пока не увидела, что он наблюдает за ней. Он стоял на ступенях, ведущих на сцену, одетый в джинсы и свитер, его пальто было брошено на стул, мимо которого он прошел.
— Привет. — Ее губы мягко изогнулись, как будто она была рада его видеть. Ему это слишком нравилось.
— Я пытался дозвониться до тебя, но ты не брала трубку.
— Мой телефон в кабинете. Мы репетировали весь день. — Она размяла шею. — Все в порядке?
— Я говорил с Уорреном Карсоном. Они с Грейс свободны во вторник. — Его глаза метнулись к ней. — Ты уверена, что хочешь это сделать?
Она потянула за резинку для волос, чтобы снова скрутить их в пучок.
— Конечно. Я же сказала, что сделаю.
Он выдохнул.
— Хорошо. Думаю, нам нужно составить план. Я предложил пообедать у тебя. — Он нахмурился. — Или у нас. По крайней мере, это то, что я им сказал.
— Ты не должен выглядеть таким подавленным из-за этого. У меня хороший дом. Маленький, но симпатичный. — Она повела плечами, затем наклонилась влево. — Ой.
— Ты в порядке? — спросил он ее, нахмурившись.
— У меня затекла спина. Мне нужно принять горячий душ.
— Дай мне взглянуть. — Он сократил расстояние между ними. Вблизи от нее исходил сладкий запах какого-то геля для душа, смешанный с потом. — Наклонись, — пробормотал он, его руки нежно коснулись ее бедер. Она сделала так, как он велел. Купальник облегал ее тело, не оставляя места воображению. Он глубоко вздохнул, чтобы отогнать желание. — Скажи мне, где будет болеть. — Медленно он провел пальцами вверх по ее бокам, прижимая большие пальцы к ее коже.
— Здесь. — Ее дыхание сбилось, когда он коснулся прямо под ее лопаткой. Густая прядь светлых волос выбилась из ее пучка, и он накрутил ее на пальцы, заправляя обратно за резинку.
Ее шея была обнажена и блестела от пота. Он провел пальцем по ее коже и услышал, как она задержала дыхание. Следуя линии ее позвоночника, он проследил вниз до того места, где она ахнула, надавливая большим пальцем на напряженную мышцу, чтобы ослабить ее.
Ее дыхание участилось, и она уперлась руками в бедра, чтобы не упасть.
— О Боже, это хорошо, — сказала она, и от ее хриплого голоса кровь прилила к его паху.
— Это твоя ромбовидная мышца, — пробормотал он, чувствуя, как напряжение в ее спине спадает. — Тебе следует приложить лед и растянуть ее сегодня вечером.
— Я виню директора
