—Автобус в Дилижан идет?.. Неясно
Врунишка – но глаза как Божий дар
Среди деревьев розовых и красных
В снегу торчит могила – чей хачкар?
Доехали в такси. Пиджак потертый —
И сам изжеванный, зато тариф – пятерка
Ерек ваганц! – да – и не прекословь
А горы между тем – страницы книги
Камней шизофренические сдвиги
И землю ткни ножом – проступит кровь
5. ПОЛЯНА В ГОРАХ
Вся в воздухе стеклянная поляна
Лишь тикающий шорох из тумана —
С деревьев тающий и падающий снег
Там – замирающие наши разговоры
И оплывающие кельнские соборы
И осыпающийся псевдочеловек
И если слушать в молоке в лесу ли
И снега шлеп и проблеск как бы хруст
То различишь дыхание косули
И глаз ее армянский полный чувств
А если выше выше – всей поляной —
Всем слухом подниматься в тишину
То станешь белой бабочкой стеклянной
Иль просто каплей слышащей весну
МУЗА
Появилась из‐за края скалы на дороге
В чем-то белом подобно тунике. Соски едва
Обозначены, худые колени. В тени лица —
Светлые глаза еще светлей. Миловидность
Юной некрасивости; козья мордашка
Усмешка – быстрый язычок – еле уловимое
Движенье ящерицы. Массив Карадага
Высвечен голубизной. Отрок. Лаванда. Рыба.
И как в н а ч а л е – в музыке и сини
С пучком колючек воронцов полыни
Она прошла ничем не выражая
Божественного отвращенья к миру
И было мне дано (ему – Сапгиру)
Понять что муза не моя – чужая
КОКТЕБЕЛЬ
Памяти Коктебеля
Меж Карадагом и Хамелеоном
Как серая жемчужина – залив
Художник на скамье нетороплив —
Рисует скалы точек миллионом
Полынным кругом горы очертив
Сказал Господь: «Здесь будет хорошо вам»
И в солнце на тычке вином дешевым
Упился интеллект и примитив
Где в балахоне греком шел Волошин
Хип «ловит кайф» двусмыслен и взъерошен
Письменники здесь пишут похабель
И в самый цвет махровым их идеям
Живую душу сделали музеем
И Планерским назвали Коктебель
ПИЦУНДА ЗИМОЙ
Похожа на Японию Пицунда
Зимою в дождь – и небо как гримаса
Какого-то свирепого абхазца
Газета мокнет – из Москвы – оттуда
Там липнет снег… огни… представить трудно
Безвольные во власти Фантомаса…
Мыс в пену накренясь скрипит как судно —
Вдруг лопнул ствол сосны – наружу мясо!
Обречены на грусть и прозябанье
Мы смотрим в небо… Бледными губами
Едва живем… Что час назад промокло —
Все высохло. И ездит по балкону
Наперекор всемирному закону
Стул алюминиевый, что ему – наши стекла!
СТОЛИЦА
Гранитный парапет. Москва-река
С утра такси несутся от вокзалов
Мильоны пришлых, тьма провинциалов
Кипят как дрожжи в капле молока
Ночная – корпусами облаками —
Незрячий взгляд, разжатая рука —
Раскинулась и дышит словно Каин
В беспамятстве – уж очень велика
И снова «холодок бежит за ворот»
Для интуриста скучен этот город:
Ни супер-шоу ни реклам ни сект…
Но вдруг пустеет Ленинский проспект
От Внукова как будто ветер вытер —
Текут машины… где-то там – правитель
ПИТЕР
Ни лошади на Аничковом, ни да-
же Летний сад осеннею порой
Ни бывшей и стареющей обида
Ни Петр ни змей ни бог и ни герой
Ни в ЕВРОПЕЙСКОЙ лилии модерна
Ни ростры – их русалочьи хвосты
Ни то что всем хронически вам скверно —
(В муть в душу разведенные мосты) —
Другое помню. Утром у вокзала
Шла троица. Ночной триумвират:
Большой как блин дворовый опивало
Алкоголичка – косточка рабочья
И рыженький – сомлеешь встретив ночью
Им двигался навстречу Л е н и н г р а д
ЛЮБОВЬ
Надежде Януариевне Рыковой
Пообещала – значит выйдет скоро
Одну бутылку подобрал в подвале
Другие две строители мне дали
Купил треску и пачку БЕЛОМОРА
Стучал в окно – играл как на рояле
«Май дарлинг» вызывал – для разговора
Шипел мяукал… приняли за вора
Ушел в подъезд – опять меня прогнали
Что бормочу лишь ей одной понятно
Вон за стеклом – и нос ее и пятна —
И вертикальный с золотом зрачок
Отец ее и враг из дома вышел
Зачем сказал он то что я услышал? —
«Влюбленный в нашу кошку дурачок»
СПЯЩИЙ
И пил и ел – влюблялся второпях
Вдруг – шум! Побили… Убежал хромая…
Крик чаек… Сплю у моря на камнях
Булыжники как бабу обнимая
Смеюсь глазами: кто ты дорогая? —
Весь в белом летчик – может быть моряк —
И в руки нам – все мандарины рая! —
Все приобрел, все в жизни потеряв
В хоромах спал – на простынях бывало —
Противно холодно – и в душу поддувало…
Общественность? – уж как-нибудь я сам
Ни возраста ни близких ни заботы —
