сказала чистую правду.
* * *
Когда раздалось жужжание будильника, Анфиса крепче зажмурила глаза, представляя себя на сборах в Подмосковье, а всё случившееся в последний год — тягостным сном. Она делала так ежедневно, каждый раз отчаянно надеясь на чудо, которого не случалось. Часы отсчитали шесть утра — привычное время для тренировки.
Много лет подряд ровно в шесть тренер поднимал команду на построение и пробежку. Ох, как не хотелось тогда вставать! Ругаясь и жмурясь, она считала себя несчастной и завидовала тем, кто может позволить себе нежиться до третьих петухов. А оказывается, тогда она была очень счастливой!
Последние полтора года выдались такие, что не пожелала бы подобного и заклятому врагу. Ночами она скулила от бессилия или лежала, уставившись в светлый квадрат потолка, и старалась не загадывать о будущем. Днём сторонилась общества, выбирая самые безлюдные маршруты и избегая разговоров, чтобы спрятаться от всех в коконе своего одиночества.
С утренним туалетом в коммунальной квартире следовало поторопиться, а то в ванную с минуты на минуту вырастет очередь из соседей.
«Как в вагоне пассажирского поезда», — усмехнулась Анфиса.
Втиснувшись между тахтой и шкафом, она сделала пятьдесят отжиманий и несколько упражнений на растяжку.
«Даже если не можешь победить — не сдавайся», — говорил тренер, и она не сдавалась: держалась через слёзы и пот, не позволяя душе окончательно скатиться в депрессию. Теперь её жизнь приобрела вид соревнований: полная концентрация, забег, финиш, ночной перерыв на сон и новый забег. И ещё помогали книги! Она уходила в них с головой, и каждая книга была как кирпичик в надёжную стену, защищающую от нападения врагов.
Лёгкий перекус бутербродом — и пора на работу. После долгих поисков удалось устроиться фасовщицей в супермаркет на скудную зарплату, которой с трудом хватало на еду и оплату аренды. К концу рабочего дня «укороченная» нога отекала до колена, на что Анфиса внимания не обращала, благо сказывалась спортивная закалка: терпеть, терпеть и ещё раз терпеть.
Мутная петербургская весна напоминала о себе грязно-серыми облаками, размазанными по небу, словно комки овсяной каши. По стенам домов сырыми пятнами расползались щупальца оттепели. Тёмные кроны деревьев тянули к небу голые ветки, с отчаянием жалуясь на свою наготу и малое количество солнца в северных широтах. Но несмотря ни на что, город умел хранить свою красоту и вызывать восхищение. Улицы, дома, фасады с лепниной…
Каждый день идя до метро привычным маршрутом, она заново подмечала какие-то новые штрихи и детали, предвкушая, что завтра, в другую погоду, перспективы улиц предстанут с новой стороны, словно приоткроют для неё завесу тайны.
— Опаздываешь, Низовая! — прикрикнул на неё начальник фасовочного цеха Александр — молодой парень после техникума, корчивший из себя начальство. До начала смены оставалось десять минут. Анфиса выразительно показала на часы, вставила в уши наушники, повязала голову косынкой и натянула резиновые перчатки.
Судя по запаху, предстояло фасовать рыбные суповые наборы. Отрубленные лососёвые головы таращились на неё из ящика стеклянными глазами-бусинами. Анфисе вдруг вспомнился один забег, проигранный спортсменке из Конго. Несчастная, взмыленная, она стояла у кромки стадиона и смотрела на тренера. Наверное, у неё были такие же глаза. Но тогда в её жилах вместе с кровью пульсировало счастье полной жизни. Только она об этом не задумывалась, поглощённая смешной сиюминутной бедой, которая исчезла через пару месяцев после отборочных соревнований на первенство России.
Мысли о спорте приносили зудящую боль. Анфиса шлёпнула на пенопластовую тару рыбную голову, добавила пару плавников и затянула плёнкой. Руки работали сами по себе, доведя действия до автоматизма. В наушниках звучала классическая музыка. Если абстрагироваться от действительности, то можно позволить себе следовать за мелодией, которая имела силу раздвигать стены и уносить ввысь.
* * *
Начальник фасовочного цеха Александр терпеть не мог Анфису Низовую. Она раздражала его своей независимостью и отрешённостью, особенно когда иронично смотрела исподлобья, когда он раздавал распоряжения. В такие моменты Александр чувствовал себя никчёмным, и ему хотелось резко сказать, что от таких каракатиц, как она, его с души воротит. Некрасивая, маленькая, горбоносая, да ещё хромая! Как говорила его мать: «Отворотясь не насмотришься». Нет! Он любил высоких, голубоглазых, спортивных. Да и сам, под настроение, иногда пробегал пару кругов по парку, не забывая ловить заинтересованные девичьи взгляды. Эх, хорошо, когда в мышцах есть сила, а впереди интересная и обязательно обеспеченная жизнь.
Девушек он любил, но эта Низовая… Вы что думаете она слушает в наушниках? Какую-нибудь весёленькую попсу тили-тили, трали-вали? Нет! Когда он проходил мимо, то в наушниках явственно раздавалось пиликанье скрипок или медленно-тягучие звуки оркестра. Ну ладно, нравится тебе тягомотина — слушай, но Низовая отрывалась от коллектива даже в перерывах. Когда все дружно сидели в своих телефонах, Анфиса демонстративно доставала из рюкзачка настоящую бумажную книгу и читала! Бумажную книгу! Как старая бабка, которая понятия не имеет, что в мире царит электронный формат и все нормальные люди пользуются гаджетами.
В порыве раздражения Александр постоянно ставил Анфису на самые трудные участки работы — знал, что она выполнит норму. Стиснет зубы, нахмурит брови и будет без отдыха раскладывать, взвешивать, упаковывать, словно никогда не знала усталости.
* * *
Захребетники, мажоры… Хлёсткие слова женщины, что рассказала Инне про Олега, засели в памяти и колко жгли обидой, словно это именно она, Инна, покалечила несчастную Анфису, некстати оказавшуюся на пути автомобиля.
«Мажоры никчёмные, чтоб они провалились!» — припечатала женщина, когда Инна шла к машине, чтобы быстрее унести ноги и затолкать новое знание в самый дальний угол памяти.
«И зачем поехала? — ругала она себя. — Если Олег и виноват, то теперь сполна рассчитался за свои ошибки».
Никчёмная мажорка… Инна ударила руками по рулю и с обидой закусила губу.
Ну какая же она мажорка? Да, у неё есть прекрасная трёхкомнатная квартира в наследство от бабушки. Машину мама подарила на двадцатилетие. Оплачивает учёбу тоже мама. Ещё мама каждый месяц переводит на карточку энную сумму, которая вполне покрывает расходы. Но ведь так поступают любые нормальные родители! И ничего особенного! Кстати, некоторые студенты живут в сто раз лучше.
«А некоторые в сто раз хуже», — промелькнула и погасла короткая мысль, вызванная образом мужика в трусах — Анфисиного отчима с небритой щетиной и тяжёлым запахом перегара.
— Я не виновата, что родилась в нормальной семье и живу в мире обеспеченных людей! За что мне должно быть стыдно?! — воскликнула она вслух, едва не врезавшись в машину рядом.
Водитель серого «опеля» коротко просигналил и пропустил её вперёд.
«Правило трёх
