есть обаяние? — он так искренне удивился, будто не догадывается, какое впечатление всегда производит на людей и на меня в частности.
— Ну учителя в школе тебя обожали.
— Они обожали моего папочку, который закупал интерактивные доски с компами. Со мной все были милыми, не потому что я такой замечательный. Чего уж скромничать, говном я был, Алин. И ты это знаешь, ты одна со мной всегда была честна, ты…
Он осёкся. Сглотнул, словно лишнего наговорил, а я даже не знала, что ответить на такие откровения.
— Не вот прям говном, Паш…
Единственное на что меня хватило, потому что на моей памяти были словечки и похуже.
— То есть с таким, как я на свидание все же можно пойти.
— А почему нет?
— Ты бы пошла?
Он меня спрашивает, потому что я одна из немногих, кто тесно общался с его гнилой душонкой?
— Ну, наверно пошла бы. Ты сильно изменился со школы.
— Наверно, или пошла бы? — с нажимом уточнил Парфёнов.
— Ты мой начальник, — продолжала сопротивляться его расспросам, лишь бы не сказать ему прямо и честно о том, что я хочу попробовать. И сердце нетерпеливо постукивало в ожидании моего ответа.
— Окей, представь, что я просто Пашка Парфёнов. Не начальник, но всё тот же парень с тенью школьного мудилы за спиной, ты пойдёшь?
— Пойду.
Какого чёрта там красный загорелся? Парфёнов смог оторваться от дороги и посмотреть на меня, а мой румянец на щеках, наверно, с Юпитера видно.
— Давай в пятницу тогда, после работы? После работы я же не начальник, правда?
— Не начальник. Давай.
Глава 8
Паша
Так далеко в своих фантазиях я не заходил. То есть заходил, но только в фантазиях, а вот наяву пойти с Черниковой на свидание, было чем-то совсем нереальным. Я бы скорее поверил в единорогов, чем в это. Но она же согласилась? Чертовски хотелось переспросить её, уточнить, выбрать время и место и сразу же перепрыгнуть оставшуюся неделю и рвануть в пятницу.
— Значит, ты согласна, да? — зачем-то принялся поправлять порядком отросшие волосы. Нужно найти время и постричься до выходных.
— Тебе же достаточно моего устного подтверждения, или кровью расписаться?
Не шутит. Убийственно серьёзна, словно прямо сейчас достанет из сумочки ритуальный нож. Плохой знак. Судорожно пытаюсь откатить всё обратно к тому моменту, когда не было этого неловкого напряжения.
— В идеале, — издаю сдавленный смешок. Господи, я передумал. К чёрту пятницу. Я здесь и сейчас успокоиться не могу. Что же я буду творить на свидании?
Обрадовался шлагбауму на парковке, как родному, лишь бы чуть перевести тему, успокоиться, вернуть себе брутальности, которой сроду не было. Не вышло. Вёл себя как Пашка Парфёнов из восьмого "Б": глупо улыбался, нёс ахинею и жутко хотел взять Черникову за…
— Задница норм.
После обеда получил приятельский тычок локтем под рёбра от руководителя отдела аренды Олега Михайловича Евсеева. В какой-то момент даже испугался, что этот отчаянно молодящийся метросексуал с пошлой эспаньолкой отвесил комплимент мне. Лишь проследив за его взглядом, понял, что комментарий был адресован ничего не подозревающей Алине, которая наклонилась к кулеру.
Что в таких случаях должен сделать настоящий мужик?
а) Вмазать по сальной роже ублюдка;
б) Поддержать и громко свистнуть;
в) Сказать, что эта задница вместе с девушкой только моя и ничья больше;
г) Мычать что-то невнятное, потому что ни разу не оказывался в подобной ситуации, а задница у Алины действительно норм.
— Я тебя плохо слышу, Паш, что ты там бурчишь?
Когда это я стал для него просто Пашей?
— Говорю, что она наша коллега и моя помощница, — надеюсь, он уловил мой посыл.
— Ладно-ладно, не кипятись. Твоя так твоя. Мы, кстати, ей тут с ребятами на символический подарок скинулись в честь новой должности, ты в деле? — он развернул ко мне экран телефона с номером карты.
Снова растерялся. В этом безобидном жесте отчётливо читалась издёвка, ведь, должности Алина не рада. С другой стороны, что плохого может быть в подарке? Да, и работают они с ней не первый год, наверняка лучше моего знают её вкусы. Неплохой шанс проявить себя, скинуть больше всех и показать всему отделу, как я дорожу своей помощницей.
— По сколько скидываемся?
Если бы я только знал, что они задумали, я бы всё же превентивно вмазал Олегу по роже прямо в кафетерии, но вместо этого я положил начало конца моих и без того воображаемых отношений с Алиной, а заодно лишился свидания всего в один клик. Стоило мне это всего пять тысяч. Выделился…
Но пока я сидел, как на иголках, предвкушая вечер и благодарный взгляд Алины. Последнее время она мало общалась с коллегами, а это был отличный шанс снова наладить хотя бы шаткий мостик.
— Мы кого-то ждём? — поинтересовалась Черникова, когда я в очередной раз дёрнулся, заслышав шаги за дверью.
— Да, нет, — неумело соврал и попытался вернуться к работе, Алина лишь вопросительно вскинула брови, но ничего не сказала.
Так хочется увидеть её улыбку, радость, помочь ей снова стать частью коллектива.
Уже ближе к концу дня к нам постучал Олег, за спиной которого с неприятными ухмылками толпились ребята из смежных отделов и младшие менеджеры по продажам. Только сейчас, анализируя этот грёбаный вечер, я понимаю, что то были именно ухмылки, а вовсе не радушные улыбки, как мне показалось в начале.
— А у нас тут сюрприз для тебя, Алиночка.
Черникову аж перекосило от этого панибратства, но она быстро встряхнулась.
— Если там не отчёты по перевыполнению плана, то вы меня не удивили.
— Алиночка, ну что мы всё о работе, да о работе, — гадко тянул гласные Олег, и уже моё лицо свело судорогой. — Мы тут с подарком! Это все наш Павел Викторович организовал. Его идея.
Мне достался немного испуганный взгляд Черниковой. После всего, что между нами было раньше, хорошего она от меня явно не ждёт, а реабилитироваться я банально не успел.
— Да, я. Да моё дело маленькое, — опять заблеял, как баран, а Олег уже торжественно вручил Алине конверт.
— Мне сейчас открывать? — неуверенно спросила Алина, а Парфёнову из будущего хотелось заорать что-то в духе: порви это нахрен, выброси, сожги!
— Конечно, сейчас! Мы ждём, — хищно оскалился Евсеев.
Звук рвущейся бумаги погребальным колоколом оповестил кончину моих так и не начавшихся отношений с Черниковой.
— О.
Как много было в этом простом “о”. Но совсем не то “О”, о котором мы говорили утром. Сдавленное, удивлённое, несчастное. Быстрые взмахи ресниц, судорожный глоток. Она расстроена, обижена, уязвлена.
— Это то, что
