же быть утешительный приз!
– А мне не плевать, Антон, – внезапно холодеет снова, отбрасывает руки мои и отходит, усаживаясь за стол. А было так хорошо, пока она колючки не выпустила. – Как бы вы ни говорили, вы все равно ребенок. Я уже молчу об остальных факторах невозможности наших отношений.
– Слушай, да что ты пристала, ребенок, ребенок? – злюсь, психую, лечебных прикосновений как и не было, опять словами ранит, как кобра, нападая и кусаясь. – Я два года уже один живу, работаю, учусь, денег хватает, трахаться тоже умею, что не так?
– Мужчина, Ковалев, измеряется не кошельком и не умением трахаться. – Вроде ниже меня и сидит за столом, а смотрит свысока. Заколебала с этой разницей в возрасте, да ей всего-то двадцать шесть! Четыре года разве разница? Ну я не врубаюсь, какого черта этому такое значение придавать.
Злюсь. На нее, на себя злюсь. Зачем вообще к нам в команду приперлась? Зачем вся такая недоступная ходит тут, сердце мне с ритма сбивает. Ведьма.
Хватаю еще три ягодки, чтобы занять руки, и иду к выходу. Прижать бы ее к стене сейчас и доказать, что не ребенок я давно, да только так с ней, видимо, точно не сработает. Хрен она сдастся мне, а насиловать ее – это не то, чего мне хочется.
Останавливаюсь, оборачиваюсь и смотрю на нее – сидит вся такая безразличная, не улыбается даже.
Усмехаюсь. Подхожу обратно, ладонями в стол упираюсь, наклоняюсь низко, критически, почти носом ее касаясь, и слышу, как сбивается ее дыхание от такой наглой близости. Да, Кроха, я от тебя не отстану.
– Ты просто со мной еще не трахалась, – говорю негромко, добивая ее наверняка участившийся пульс, и выхожу из кабинета, хлопая дверью. И да. Я намеренно сказал «еще».
Глава 10
Оля
Этот мальчишка когда-нибудь сведет меня с ума. Ему всего двадцать два, почему прицепился ко мне? Я ведь специально намеков не даю и взаимностью никак не отвечаю, только чтобы он отстал от меня, но он как суперклеем приклеился, оторвать невозможно.
Нависает надо мной постоянно, и я девочкой себя маленькой чувствую с его ростом и широченными плечами. Хоккеист, спортсмен! Огромный, как скала, особенно со мной рядом. Я ни ростом, ни комплекцией не уродилась, фигуру только благодаря спорту сделала, с грудью разве что от природы повезло, хоть где-то. И стоит этот огромный мужик рядом, а я его ребенком называю, хотя язык с трудом поворачивается, и голова в слова эти не верит почти. Ну потому что какой он ребенок? Взгляд осознанный, за слова и действия свои отвечает, ухаживает, несмотря на то что отказываю раз за разом… А я не могу иначе. Букет за диван поставила, чтобы не увидел и не обрадовался, что не выбросила, а выкинуть совести не хватило, красивый… И Ковалев красивый. И сам это знает, умело пользуется, глазки строит, зубы сжимает так, что очертания челюсти острой под кожей проступают, порезаться можно.
«Ты просто со мной еще не трахалась», – полчаса эти слова из головы не выходят, по рукам и затылку мурашки посылая. Сумасшедший мальчишка… Смотрит как тигр перед нападением, но… не нападает. Не знаю, радует меня этот факт или расстраивает больше, но в любом случае это правильно. Нам совсем не по пути, ему другая нужна, не с тонной скелетов в шкафу, как у меня, и ровесница желательно.
Хотя я совсем не ощущаю, что он младше. И пусть мы не общались тесно, все равно видно, что в свои двадцать два Антон настоящий мужчина. Ягодами накормил, стекло оплатил, сам об установке договорился. Я очень хотела вернуть ему деньги, чтобы не чувствовать себя должной, но не взял! Он хорошо воспитан, хоть и наглый до чертиков, хотя совру, если скажу, что мне не нравится это…
Откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза руками. Вот же влипла… Зачем вообще пришла в эту команду тренером? Знала же, что с толпой взрослых парней непросто будет, и, хотя работать оказалось очень комфортно, сложности нашлись в другом месте. Не первый раз я со взрослыми детьми работаю, не первый раз ко мне подкатывают, но, черт возьми, впервые в жизни меня не раздражают подкаты, а льстят, и сердечко от его флирта и горячих взглядов в меду плавает, постепенно ему сдаваясь.
Я пытаюсь себя одергивать, чтобы не поплыть окончательно. Это ни мне, ни ему не нужно, у нас разные дороги, тут ничего другого не придумать. Ему направо, где девушка будет хорошая, которая ухаживания по достоинству оценит и целовать его будет столько, сколько его широкая душа того заслуживает. А мне налево. Туда, где темные тучи прошлого обзор закрывают, где будущее по минутам расписано и где настоящее такое сложное, что пускать в него такого хорошего парня – кощунство.
Неправильно все, что происходит между нами, а что-то точно происходит, потому что мурашки от одного взгляда и чуть хрипловатого голоса – уже что-то. Жую ягоды, которые Антон принес и велел есть как один из пунктов оплаты за окно. Витамины, говорит, полезно… А кто обо мне последний раз, кроме мамы, заботился? О витаминах думал, о том, что мне нужно. Никто. Много лет уже заботы этой не ощущала, и поэтому душа тоже к Ковалеву тянется, с трудом на месте ее удерживаю, все усилия прилагая.
Мне тяжело делать безразличный вид, отказывая ему, тяжело видеть его улыбку болезненную и тяжелый взгляд, когда понимает, что стена в очередной раз не пробита. А она… А она вся в трещинах давно уже, в толстых, еще пару раз кулаком стукни – к чертям развалится. Но я заставлю себя холодеть и его отталкивать, потому что, поддайся я ему из-за симпатии – влюблюсь окончательно. А этого между нами произойти не должно.
Как я в мужчинах не разочаровалась до сих пор – не знаю. Но то, что Антон все мои льды топит, – факт. Он делает это так быстро, что я едва успеваю натягивать маску безразличия на себя, потому что он как ураган сметает все на своем пути, не давая и шанса не влюбиться. Как у него так выходит? Говорит какие-то пошлости, а у меня жар по всему телу, словно я подросток с бурлящими гормонами. Будь я помладше, будь обстоятельства моей жизни другими – не отпустила бы никогда его. Сама бы на шее повисла и разомлела бы от его взгляда в
