Кертис… На что она толкнула беднягу? Как он выживет в глуши, среди разбойников? Смогут ли они заменить ему родителей? Подходящий ли Брендан пример для мальчика…
И тут Прю вдруг осенило. Мысль сложилась в голове моментально, будто головоломка, над которой размышляешь часами, не видя очевидного решения. И от этой мысли у Прю побежали по спине мурашки.
— Эй, — позвала она. — Дарла.
— А?
— Когда мы сидели в кофейне, вы назвали его по имени.
— Кого?
— Брендана. Короля разбойников.
— Ну да. А что? Разве его не так зовут?
Прю засунула руки глубже в карманы куртки.
— Да, только…
— Что?
— Не помню, чтобы я при вас называла его по имени.
Молчание. В темноте глухо прозвучала синкопированной басовой мелодией проехавшая мимо машина.
— Да наверняка называла.
— А по-моему, нет.
Дарла издала смешок:
— Ох, Прю, у тебя был тяжелый день. Ты просто запуталась, понятное дело. Это ведь твой дом, да?
Впереди вырисовывались очертания знакомого крыльца.
— Да, — кивнула та. — Наверное, вы правы. Мне просто надо немножко расслабиться.
Она посмотрела Дарле в глаза — пустые и черные в темноте — и протянула руку.
— Спасибо, — сказала девочка. — За то, что выслушали.
Дарла взяла ее ладонь обеими руками и крепко сжала:
— Не за что. До завтра.
Опустив руку, Прю взошла на ступеньки. Свет из окна гостиной падал на дорогу, и оставшиеся еще с Рождества гирлянды помигивали на перилах крыльца. Девочку не оставляла тревога. Дойдя до входной двери, она замерла и обернулась. Мисс Теннис по-прежнему стояла на тротуаре. Ее темный силуэт помахал Прю рукой. Та помахала в ответ и зашла в дом.
Стоило шагнуть в родной коридор, как все беспокойство улетучилось. Вместо этого ее окутал странный запах, такой резкий и всепоглощающий, что начисто стер из головы все остальные мысли. Огурцы. Она сморщила нос и крикнула:
— Что тут случилось?
На пороге кухни возник папа в длинных резиновых перчатках; в руках у него было что-то зеленое и покрытое мхом.
— Привет, милая, — сказал он и тут же снова исчез в кухне. Прю выскользнула из куртки, скинула резиновые сапоги и пошла за ним.
— Чем так воняет? — спросила она.
Посреди кухни стоял большой коричневый горшок. Родители стояли вокруг и смотрели на него.
— Соленьями, — сказала мама. — Забытыми соленьями.
Папа смущенно улыбнулся.
— Помнишь, мы их в сентябре купили? Я как-то совсем забыл. Теперь это либо самые вкусные огурцы на целом свете, либо самые ядовитые. — Рукой в перчатке он протянул ей зеленое нечто. — Хочешь попробовать?
— Бу-э, — сказала Прю. — Теперь придется дезинфицировать дом.
— Ответ ясен. — Мама взяла горшок и выбросила его содержимое в мусор. Папа изобразил глубокую скорбь.
— Прощайте, волшебные огурцы, — произнес он печально.
— Я помогу. — Прю достала из-под раковины пульверизатор с лимонной водой и начала разбрызгивать в воздухе.
— Как погуляла? — спросил отец, снимая перчатки.
— Хорошо, — ответила она. — Нормально. Странно.
— Почему странно? — Это спросила уже мама, вытирая раковину от остатков рассола.
— Встретила мисс Теннис. Дарлу.
— Правда? Забавно, она ушла сразу после тебя — сказала, что ей надо обратно в школу.
Обрыв был совсем не по дороге в школу. Нехорошо.
— Да, мы случайно столкнулись, и она угостила меня молоком в кофейне, — добавила Прю. Обморок она упоминать не стала — эта деталь показалась лишней. К тому же пришлось бы объяснять, что отключилась она из-за криков ракитника, а это был уже откровенный дурдом.
— Она мне показалась прикольной, — сказала мама. — Раньше ничего у вас не вела?
— Нет, — ответила Прю, пялясь на бугристый огурец, который папа оставил на кухонном столе. — Только приехала из Юджина, кажется.
— Тогда ясно.
— А что с миссис Эстевес? — спросил отец.
— Не знаю. Уволилась. По болезни. Кто-то считает, это мы все ее довели.
— Ой, — нахмурился он сочувственно.
Прю развернулась и пошла к лестнице.
— Ладно, я буду у себя. Позовите, когда ужин будет готов.
— Уже скоро! — крикнула мама ей вдогонку. — Карри с чечевицей! Как ты любишь!
Отец, не удержавшись, встрял:
— И не думай, что мы забыли про записку из школы. — Пауза. — Потому что мы не забыли!
Прю закрыла дверь своей комнаты и оказалась в благословенном одиночестве. Узорчатый ковер, усыпанный содержимым корзины для белья, едва виднелся в тусклом желтом свете стоящего на столе террариума. Она подошла, наклонилась к нему и постучала по стеклу. Внутри шебуршал Эдмунд, ее коробчатая черепашка. На голове у Эдмунда балансировали недоеденные остатки листка. Прю, потянувшись, включила настольную лампу и оглядела разбросанные на столе учебники, наконец без энтузиазма взяла лежащую на верху кучи тонкую книжку в мягкой обложке и раскрыла на странице с загнутым уголком. Какое-то время она пыталась вникнуть в мир Аттикуса Финча и Глазастика,[6]но вскоре осознала, что снова и снова перечитывает один абзац. Оставив попытки, девочка вернула книжку обратно, улеглась на кровать и стала разглядывать диковинные тени, которые отбрасывали на потолок голые ветви соседских деревьев. Поднялся ветер, и ветки казались длинными, тощими пальцами, которые то и дело хлестали друг друга. И тут вдруг по ним промелькнула другая тень, на секунду заслонив собой все остальное.
— Это еще что? — одними губами произнесла Прю, вскочила с кровати и подбежала к окну.
Она успела заметить, как в соседской можжевеловой изгороди исчезло что-то темное. Может, это та же черная лиса, которая встретилась ей днем? Прю прижала лицо к стеклу, пытаясь разглядеть землю внизу; стекло было ледяным. Снизу раздался мамин голос:
— Прю!
Она отвернулась от окна и высунула голову в коридор.
— Что?
— Лаваш не получился, — последовал печальный ответ. — Можешь добежать до ресторана?
По-прежнему поглощенная мыслями о темном силуэте за окном, Прю спустилась вниз. Энн Маккил стояла посреди кухни и внимательно изучала упаковку дрожжей.
— Ты заказ сделала? — спросила Прю, засовывая ноги обратно в сапоги.
— Да, — кивнула мама. — Держи, тут десять. Захвати еще и чатни, раз уж идешь.
