Мне это тоже на руку – многие клиенты предпочитают работать с салоном, а не с какой-то там Васнецовой.
Всё неплохо. Но эти снимки. Они совершенно никакие. Видно, что камера у фотографа хорошая, перспективу и прочие штуковины он чувствует, да только в его кадрах нет жизни.
Вообще.
Видели когда-нибудь фоторепортажи какого-нибудь открытия магазина? Куча перекошенных лиц, пойманных типа «случайно», наполовину срезанные тела, фокусировка не на тех предметах.
Вот и тут так. Невесты все однотипные, позы не блещут оригинальностью.
Мне даже не хочется думать, какой страх получится, если мои работы будут расположены рядом с этим безумием.
– А это единственный ваш фотограф? – спрашиваю, откладывая планшет, на котором листается слайд-шоу из снимков.
– Да, а что? – любопытствует администратор. – Мы работаем с ним не первый год. Нареканий не было.
– На вашем месте я бы подумала о том, чтобы найти кого-нибудь другого. – Она непонимающе морщит лоб, а я показываю на одну из фотографий. – Могу сходу найти здесь девять косяков, которые сделаны исключительно из-за того, что фотографу плевать на качество выполненной работы. Деньги получил, и всё.
– Например? – раздается вопрос, да только спрашивает не администратор, а Кондратьев, который прислонился к дверному косяку и изучает нас, склонив голову набок.
На секунду меня бросает в жар. Странное чувство, если вдуматься. С чего бы? Ну, поцеловались разок, и всё. Бабочки в животе не порхают, и щеки не пунцовеют от присутствия Димы в доступной близости. Да только внизу живота теплеет, стоит встретиться с ним глазами.
Я трясу волосами, отгоняя дурацкое волнение, и произношу:
– Если уж тебе интересно… Присмотрись к лицу модели. Да по ней видно, что она заколебалась сниматься, мечтает снять платье и пожрать. А фотограф был настолько ленив, что не удосужился выбрать фото, где невеста если не светится от счастья, то хотя бы нейтральна. За что ему деньги вообще платят?
Администратор почему-то опускает глазки в пол и начинает мять лацкан своего пиджака. Чего это она засмущалась?
– Хорошо сказано. Что ещё? – напирает Кондратьев, делая шаг в нашу сторону.
На планшет он, кстати, даже не смотрит.
– Ещё? – из чувства вредности листаю снимки дальше, только бы найти что-то совсем вопиющее. – Ну, вот постановочная сессия в ресторане. Посмотри, как падает свет. Всё затемнено, зато яркое пятно на бокале с шампанским. А чего не на салфетке? Нам же не композиция в целом важна, а конкретный бокал.
– Любопытно, – усмехается Кондратьев совсем уж недобро. – Какой убогий здесь работает фотограф, аж трясет.
– Дмитрий Сергеевич, да вы не подумайте, вы полностью нас устраиваете, – мурлычет администратор, вскочив с места и сложив ладошки в молящем жесте. – Это всего лишь недоразумение. Мы найдем решение, которое устроит все стороны.
И тут до меня доходит!
– Так это твои фотки? – Я изгибаю дугами брови, а Кондратьев радостно кивает. – Да ладно? Не может быть! Ну, прости.
Если честно, я удивлена. Как же так? Сколько его помню, Дима всегда снимал с душой, полностью отдаваясь процессу. Но сейчас передо мной работы уставшего от всего человека, который фотографирует ради денег, и только.
– За что тебе просить прощения? Ты ведь была честна. Как же я сам не видел, что работаю абы как, – он бьет себя по лбу ладонью. – Всё, пора уходить из мира фотографии. Я так никчемен.
– Перестань. Я немного погорячилась.
– Да ладно, не оправдывайся, – произносит он трагично. – Я тебе покажу как-нибудь всю эстетику фотосессии. Сделаю всё по высшему разряду. Надеюсь, у меня получится…
Я закатываю глаза и говорю честно, наплевав на любые приличия:
– Признайся, тебе просто не нравится твоя работа. Ты шикарный фотограф, но это откровенная халтура. Сам должен понимать.
– Нет, но спасибо, что открыла мне глаза. Всё, ухожу. Буду снимать пейзажи.
– Дмитрий! – восклицает администратор, которая так и не уловила ехидства в тоне. – Не надо!
– Кондратьев, послушай, – я вскакиваю с места и скрещиваю руки на груди. – Хватит издеваться. Никто не заставлял тебя заниматься свадебной съемкой. Зачем, если она тебе безразлична? Я убеждена, что своё дело нужно любить. Если тебя раздражают и модели, и невесты, и застолья, то на кой ляд продолжаешь снимать? Обижайся, сколько влезет, но всегда можно уйти.
– Всегда можно уйти, – хмыкает он так мрачно, что по моим венам растекается холод. – Действительно. Мудрый совет, Васнецова. А главное – какой уместный. Например, ты всегда могла уйти от своего Вовочки. Это же так легко!
А вот это уже запрещенный удар…
– Что ты сказал?.. – произношу так тихо, что он скорее читает по губам, чем слышит мой вопрос.
– Тебе повторить? – с усмешкой. – Ты замуж чуть не выскочила из чувства долга. Плывешь по течению, блеешь как невинная овца.
– Действительно, лучше же поступать как ты: поиметь всех баб в городе, сводить каждую в ресторан и затащить в какой-нибудь темный угол. Вот он, знак мастерства. Я тебе не дамся, если что. Даже не мечтай.
– Да сдалась ты мне, полоумная. Меньше всего хочется тебя окучивать. Ты ж превратилась в скучную примерную девочку. Никакого огня. Фи, у меня на такое даже сердечко не ёкнет.
Никогда бы не подумала, что меня способны так задеть чьи-то слова. Но Дмитрий умудрился ударить по больному месту, о котором я и сама не подозревала. Черт, только бы не расплакаться.
– Я передумала заключать с вами договор, – улыбаюсь администратору. – Пока ваши фотографы такие хамы, мне нечего ловить в этом салоне.
Она смотрит круглыми глазами то на меня, то на Кондратьева, но не произносит ни единого слова. А я хватаю сумочку и пулей вылетаю на жаркую, летнюю улицу, полную людей и автомобилей.
Уже в такси меня отпускает. Даже становится смешно. Как же сильно я взбесила Кондратьева! Да он кинуться на меня хотел, клянусь. Так психовал, что желваки выступили на его холеной морде.
Кажется, кого-то нешуточно проняла моя критика. Ну а что он хотел? Я же знаю, что Дмитрий может работать качественно. На некоторые его снимки смотришь, и сердце ухает в пятки. А здесь откровенная лажа, ещё и за большие деньги отснятая.
Он может сколько угодно напоминать про моё замужество, но это ведь не одно и то же. Выйти замуж за человека, готового расшибиться ради тебя в лепешку, и пахать на нелюбимой работе – абсолютно разные вещи.
Хочется схватиться за телефон и строчить ему гневные сообщения, ругаться, беситься, молотить кулаками по кожаной обивке автомобиля. Но я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
Почему же меня так проняли его слова? Неужели я настолько размякла, что, действительно, стала лишь копией себя прежней?
