хлопка – прямо перед лицом царевны закрылась стена.
Гесна опустилась на колени, почувствовав вялость. Ей захотелось спать. Просто лечь на зимнюю подушку колючего снега, холодного, способного заморозить тупую стучащую боль… Тьма окутывала разум бедной царевны, ее красивая голова безвольно поникла. Она еще видела, как мир свалился набок, и чьи-то ноги, бежавшие к ней. А потом Гесна уснула.
Звуки ветра всегда несут с собой что-то. Они поют человеку о его судьбе, да только он не умеет слушать. Тогда они касаются его кожи, зовут с собой, но человек не умеет чувствовать. Из неведомых краев они несут с собой манящие запахи, сладкие и нежные, как тепло свежего хлеба, как дыхание спящего младенца. Но человек не обоняет. Он боится понять мир, в то время как мир знает его наизусть. И прошлое, и будущее уже рассказано ветром миллионы раз, а звезды устали наблюдать повторение роковых ошибок… и потому ветер плачет, злится, кричит в неистовстве, отплевываясь каплями дождя.
Прошел месяц с тех пор, как умерла царевна. Перед дворцом все так же стоял лагерь солдат, готовых к бою, а за стеной расположились южане, искавшие способ преодолеть препятствие. Горожане привыкли, что совсем рядом с ними идет замороженная война, развязанная после случайного убийства молодой Гесны. Девушку хоронили вместе с братом, Солнцем, в семейном склепе. Со дня отпевания Мороз совсем сдал, Буран стал еще молчаливее и мрачней.
В этот вечер, после месяца волнений, перед дворцом собрались все, кто умел говорить. Через пару минут к ним присоединились и солдаты. Все те люди звали царя. Государь вышел к ним незамедлительно.
Ночь окутала небеса, разбросав по пути бриллианты сверкающих звезд, холодных и далеких, таких чужих… А здесь, на твердой стылой земле горели огни в руках народа, горячие и обжигавшие сам воздух. Люди кричали, в возмущении размахивая руками: «Идет ли война? Мы устали от неизвестности, устали просыпаться и ощупывать себя: не мертвы ли? Нам хочется жить мирно и умереть в мире!»
Молодой солдат, оставшийся верным царю, бежал по узким опустевшим коридорам под сводчатыми потолками, и шаги его гулко отдавались от потемневших стен, от холодного пола, покинутого частыми подошвами. Паренек спешил к капитану Ноктису, отдыхавшему в своем кабинете. Без стука ворвавшись в комнату, солдат застал Ноктиса за массивным деревянным столом, блестевшим в огнях догоравших свеч.
– Господин капитан, там восстание, – выпалил молодой человек, указывая за порог.
Ноктис поднял на него усталые глаза, и, витая где-то, приказал отправляться к царю.
– А вы? – спросил растерянно солдат, поведя плечами.
– Я скоро приду, – медленно качнул головой капитан.
Парень судорожно закивал, сглотнув, и выбежал из комнаты, не закрыв за собой дверь. Из коридора повеяло холодом, заползавшим по каменному полу, волнами набегавшим на ступни Ноктиса. Капитан раскрыл истрепанную записку с засохшей кровью по краям, которую перечитывал перед приходом солдата. Тысячу раз она складывалась, и потому была вся в сгибах, тысячу раз вынималась из кармана, и потому края ее обсыпались бумажными ниточками. Послание капитан нашел на злополучной стреле, лишившей жизни молодую царевну. Он вновь опустил взгляд и пробежал глазами слова, написанные на чужеродном языке: «Досточтимый капитан Ноктис, отважный муж Северного царства! Мы не желаем убивать, зачем проливать напрасную кровь? Но если стена не будет разрушена, гневу Султана не будет предела. Великая Южная Армия найдет способ преодолеть магический барьер, так или иначе: с нами лучшие маги и лучшие воины. И когда стена падет, в гневе своем Султан сметет все на своем пути, никого не пощадит. Так не лучше ли тебе, приближенному Его Величества, Могучего Царя Бурана, спасти народ от бессмысленной гибели и найти способ разрушить Северную магию? Султан дает тебе ровно месяц. Подумай о своей семье и обо всем Севере».
Капитан Ноктис вновь сложил записку и начал крутить ее в руках, раздумывая. Он все смотрел в одну точку стеклянным взглядом, не моргая. Мужчина уже не раз говорил с царем о возможности мирных переговоров с южанами, не упоминая, однако, послания. Но Буран был не преклонен в уверенности, что султан не станет щадить Север. Царь готовился к войне, не сомневаясь в намерении Юга уничтожить всю северную культуру, превратить свободный народ снежного края в безвольных рабов… Ноктис вдруг очнулся, встал и спрятал послание в карман. Мужчина покинул кабинет, затворив дверь, и пошел по коридору, спеша присоединиться к царю.
Буран стоял на том самом балконе, где Солнце встречал когда-то народ после долгого путешествия. Он невозмутимо смотрел на всех сверху вниз, сжав алые губы на белом лице. Люди снизу кричали, все больше гневаясь. Царь услышал торопливые шаги и обернулся: сзади него стоял Ноктис. Буран кивнул ему и получил приветственный кивок в ответ. Он вновь взглянул на бушующую толпу, а затем сдержанно поднял одну руку, собираясь держать речь. Толпа стихла.
– Свободный народ Севера! – начал Буран. – Внемли моему слову, ибо я твой Царь, избранный тобою и тобою признанный! Мы на грани войны… Нет, война уже идет. Стена пока сдерживает наших врагов, но когда-нибудь они найдут способ разрушить ее – Юг славится сильнейшими магами мира. Армия султана… Великая Армия. Никакая иная не может сравниться с ней силой и жестокостью. Север готов противостоять: я собрал лучших солдат под предводительством лучших командиров. Но знайте: погибнет много людей. Война калечит физически, душевно. Война пожирает сердца и умы, превращая людей в их тени, их зеркальные подобия…
– Зачем тогда воевать? Впустите их, сдадимся без боя! – крикнул кто-то из толпы.
– Впустить их? Неужели вы вправду верите, что султан оставит хоть кого-то в живых? Он снесет все на своем пути, превращая ваши дома в пепел, ваши души – в рабов, а ваши тела – в пустые сосуды. А если все же южане пощадят северный народ, он лишится своего могущества, своей свободы, своей культуры. Мы должны воевать, и если мы сплотимся, если пожертвуем собой ради тех, кого любим…
– Не тебе говорить это! – послышался звонкий мужской голос. – Ты виноват в смерти царевича Солнца и царевны Гесны. Ты совершаешь одну ошибку за другой, не думая о последствиях и воображая, будто все идет, как надо.
Люди внизу зашумели, гул голосов витал в яростном воздухе. Темнота сгущалась, лица смазались, освещенные неровным огнем факелов. Природа затихла, и только ветер, как всегда, гудел меж сбивчивых рядов бунтовщиков.
Буран замолчал, опустив голову. Глаза его сверкали, отражая северные огни. Но молодой царь вновь устремил свой взгляд на недовольную толпу, принимая вызов, и тихо сказал:
– Что важнее: долг или семья? Я
