через дорогу скакала колонна зайцев. Крупные, ушастые звери двигались по двое ровно как на параде. Летняя миграция или кто-то спугнул? Не успела подивиться слаженным прыжкам, как новое зрелище заставило прилипнуть носом к стеклу.
Вслед за парами зайцев через дорогу перевалился возок размером с детские сани на колесиках. Хорошенький такой расписанный красным орнаментом возок, в котором сидела пожилая чета. Судя по прическам и головным уборам – мужчина и женщина. На ней цветастый платок, на нем – круглая меховая шапочка.
– Это карлики? – поразилась я вслух.
Мирон до ответа не снизошел, а Тимоха бросил рассеянно:
– Они во всяком обличье бывают. Северяне. Их урманы пожары сгубили, а потом наводнение началось. Вот и перебрались к нам. С местными лешаками пока ладят, никто не обижен.
– Так они люди? – шепотом уточнила я, наблюдая за тем, как странная процессия скрылась в лесу.
Тимоха снисходительно рассмеялся.
– Что непонятно тебе? Вроде таежных домовых. Правильно я объясняю, Мирон?
Водитель хмыкнул и плотнее закрыл окна, но я успела уловить запах гари и нервно заерзала на сидении.
– Здесь тоже леса горят?
– Торфяники за Теменной заставой, – нехотя процедил Мирон, обращаясь больше к Тимохе, чем ко мне. – Козы опять замокишей травят, наверно, довели до ручки. То есть до копыт.
Он коротко хохотнул, по-доброму радуясь своей шутке, прямо как обычный человек. Раздражали меня его манеры, не знаешь, чего ожидать, чего опасаться.
Я прикусила язык, втянула голову в плечи и начала вспоминать. Алиса бежала за кроликом и попала в страну Чудес, а тут заячий эскорт, козы-поджигатели… замокиши-кровососы… таежные домовые…
И рядом со мной в машине два здоровенных оборотня – одному примерно восемнадцать лет, а второму на вид больше тридцати. Устроители Сибирского княжества, забодай их пчела!
Я сделала несколько глубоких, успокоительных вдохов и выдохов.
– Можно спросить?
Тимоха с готовностью ко мне повернулся, ослепляя белозубой улыбкой. Губы его почти зажили, невероятная скорость регенерации.
– Может, водички хочешь или в кустики опять?
– Нет, я про другое.
Собралась с духом и выпалила:
– Что со мной будет, если Демид не согласится на ваши условия?
– Растерза-а-а-ем, – низким голосом процедил Мирон.
– Да брось пугать, ей и так худо!
Тимоха нос сморщил и глянул на Мирона, а тот покачал лохматой головой из стороны в сторону, продолжая следить за дорогой.
– Ладно, уговорил, на хозяйство пристроим. Мыть, стирать, варить, огурцы поливать. Не справится – сошлем на пасеку, там дед Щекотун живо научит природу любить.
Они в голос заржали, Тимоха даже охнул и схватился за раненый бок. Издеваются, кобели.
– У меня экономическое образование, я вела документооборот фирмы, работала в офисе.
Господи, зачем я рассказываю? И, главное, кому… Полуголым лесным атлетам, радеющим за древний феодализм в родном нечерноземье.
Повисло недоброе молчание, потом Мирон степенно рассудил:
– Все хотят в офис, а кому огурцы поливать? Они, между прочим, создания нежные и капризные. Чуть замешкаешься, хором начнут сковчать.
– Что начнут? – робко уточнила я, решив, что ослышалась.
– Жаловаться и ныть!
У меня пропало желание задавать вопросы. Я прижалась к окну, делая вид, что увлечена однообразным пейзажем. Тимоха перебросил на заднее сидение шуршащий пакетик и подмигнул в ответ на мой благодарный кивок.
В пакете оказались морковные чипсы домашнего производства, паренки называются, если растяну до конца дороги – совсем хорошо.
Глава 8. Дед Щекотун и его пасека
Проявлять открытый интерес к подружке врага Мирон не хотел, но украдкой внимательно рассматривал Дашу, нарочно стараясь найти как можно больше изъянов. Невысокий рост, заурядная девичья фигура, прямые волосы, вздернутый носик, пара маленьких родинок у левого виска, глаза непонятного цвета – не то серые, не то светло-карие. Пф-ф! Что в ней Демид нашел? Всегда ж был кобель разборчивый.
Может, веселая и ласковая? Целуется горячо и по пустякам в душу не лезет? Выгружая муку для старого пасечника, Мирон досадовал на себя, – вместо того, чтобы заниматься неотложными делами, теряет время в догадках.
И все равно не отпускала мысль о напрасной возне. Так ли девчонка дорога Бурову, чтобы ее тащить за собой в Лобь, кормить, подыскивать одежду, укладывать спать. Она, наверно, смешно посапывает во сне, хмурит тонкие темные бровки, шевелит розовыми губками.
Вот заметила его взгляд, отвернулась к Тимохе, о чем-то спрашивает, а тот рад стараться, машет руками, взахлеб байки травит, был бы при хвосте, вертел, как пропеллером. А невеста Бурова обхватила себя руками, будто замерзла, у-у-у… так бы и сцапал за белую шейку!
От разгула фантазий удачно отвлек дед Щекотун. Подкрался сзади, прихлопнул на спине какую-то козявку. Мирон нехотя повернулся, прекратив наблюдение за пленницей, обеими руками пожал протянутую сухую ладошку с зеленоватыми ногтями.
– Здорово, дедуля! Крестец не ломит к дождю, лешаки заезжие не обижают?
– Все спокойно в наших заводях. И тебе не хворать сто летов и зим! Как сам нынче? Я гляжу, пополненье в твоем полку… хе-хе… Яблочко наливное. Колосок полной спелости. Задержитесь у меня на ночку или сразу до Лобной покатите?
– Покатим, дедуля! Медком угостишь?
– Само собой. Только зачем тебе медок, когда под боком такая сахарная булочка зря томится?
Мирон не сразу сообразил намек, а потом небрежно кивнул в сторону Даши.
– Худышка с нами ненадолго. Демиду хочу обменять на что-то полезное.
Дед левый глаз прищурил, выразительно постучал себя корявым пальцем по лбу.
– С каких пор ты пригожими девицами торгуешь, Мирон? А что тоща, так недолго поправить. У меня с недельку покатается на медвяной росе, станет сытой да гладкой. Не узнаешь при встрече, слюнями подавишься.
– Методы твои мне известны, дед, только незачем суетиться. Федоровна буженинки прислала и круп, которых ты просил, прибери от мышей подальше.
– Благодарствую! И мне есть чем Оксаночку потешить в ответ.
Старый леший довольно крякнул, принимая подарки, а потом проследил мимолетный взгляд гостя и словно под шкуру кольнул.
– А что ты сегодня нервеный такой, Мирон Петрович? Как бы самому не схуднулось, весь-то в бегах и заботах. Поживи у меня суточки, травками напою, кровушку дурную сгоню, в дубовой бочке отмою. И дурнушка похорошеет, небось, щечки зарумянятся, а то, и правда, бледна, как поганка.
Мирон щипнул себя за небритый подбородок, чтобы не рассмеяться, до чего дедок приставучий.
– Ты лучше Дарье поесть предложи, видишь, шатается от голода и недосыпа. А тут еще недавно нарвались на замокишей, еле унесли ноги.
– Сделаем, Миронушко! Сделаем, батюшко мой, все, что просишь – исполним.
Стол накрыли на большом пне высотой чуть поменьше метра, – деду как раз, а вот Тимохе на коленки присесть пришлось. Мирон на пасеке всегда приходил в благодушное
