изменяет.
Я смотрю в его синие глаза и не могу определить, что в них вижу. Он обманул меня! Он не сказал мне, что он тот, кто кинул меня сто лет назад! «Свинья!» Я морщусь. Поросячья тема с самого момента пробуждения.
Слышу торопливые шаги по коридору.
— Льдинка, — восклицает Роксана, — наконец-то. Как себя чувствуешь?
— Как поросенок с яблоками, — шепчу я. Улыбка Рокси дороже всего. Почему-то к глазам подступают слезы, и я начинаю реветь.
Она выгоняет лгуна за дверь, на что он возмущается. Я плачу, не в силах остановиться. Роксана утешает меня, нежными пальчиками, вытирая мои слезы.
Потом все становится незначительным. Она ввела мне снотворное! «Роксана!»
***
Я плыву. Мое тело приятно расслаблено. Меня покачивает на волнах. Так приятно, так успокаивающе. Вокруг все белое. Я в белом тумане. Солнца нет, но источник света где-то там, в вышине… Вода сама держит меня… Я просто плыву, перебирая руками… Вода густая, как… как… Я поднимаю руку. Она в крови. Я вся в крови.
Понимаю, что кричу, только когда меня встряхивают. По моим щекам бегут слезы. В руки впивается железо, причиняя боль. Надо мной склоняется Маркус, обхватив мое лицо ладонями.
— Не трогай меня, не трогай, — сквозь рыдания пытаюсь я на него накричать, вертя головой.
— Это был кошмар, — шепчет он. — Я здесь и никуда не денусь.
Зря он это сказал. Я встречаюсь с ним взглядом. Меня охватывает злость.
— Правда? Никуда? — шиплю я. — Через сто лет решил, что я тебе нужна?!
Он встает с кровати, привычным жестом проводит по волосам. Теперь я понимаю — он нервничает, когда так делает. Он молчит. Я прикрываю глаза, пытаясь не разрыдаться снова. Вдох — выдох. Я хочу, чтобы меня развязали.
— Я…, — начинает он.
— Нет.
Я слышу, как он выдыхает. Мне больно. Сейчас мне больно не физически. Давно я не испытывала подобных чувств. В первый раз, оказавшись брошенной, такого не было. Я просто смирилась с тем, что от меня избавились, как от чего-то ненужного. Я привыкла, что мне причиняют боль, но сама я не хочу ее кому-то даже желать. Пусть лучше молчит. Я не хочу слушать его. Если он начнет, я сорвусь. «Я не хочу. Не хочу. Не хочу». Я чувствую, как слезы предательски катятся по щекам.
От продолжения выяснения отношений меня спасает Роксана.
— Тебе лучше выйти, — произносит она, входя в комнату. Ее слова обращены точно не ко мне. Я открываю глаза, чтобы столкнуться с пристальным взглядом Маркуса. Мне просто не хватает сил его выдержать, и я отвожу глаза.
Маркус, вздохнув, выходит, и мы с Роксаной остаемся в тишине.
— Прости меня, — шепчу я и снова начинаю рыдать.
— Тише, Льдинка. Тише, — шепчет Рокси и гладит меня по волосам.
— Освободи меня.
— Я не могу. Кожа еще не зажила.
— Освободи, — всхлипываю я. — Мне… мне страшно быть привязанной.
Из памяти всплывают воспоминания, как мои похитители крутили мне руки веревкой. Еще чуть — чуть, и я впаду в истерику.
— Пожалуйста, — больше вою, чем говорю я.
Рокси отстегивает ремни на руках, и мне становится спокойнее. Я с облегчением делаю глубокий вдох.
Тело неприятно ноет от лежания. Я приподнимаюсь и сажусь, потирая запястья.
— Льдинка, нет, — шикает на меня Роксана. — До крови раздерешь.
— Марианна, — шепчу я. Рокси удивленно на меня смотрит. — Меня зовут Марианна.
— Хорошо, — отвечает неуверенно она и, будто пробуя на вкус, произносит мое имя. — Мариа-а-анна. Красивое имя.
— Спасибо, — тихо произношу я. «Хоть что-то во мне красивое».
— Тебе лучше лежать.
— Я есть хочу.
Меня бросает в жар. Мне стыдно и так больно за свою слабость. Я подтягиваю колени к груди и начинаю рыдать.
— Ты в безопасности, — шепчет Роксана, присаживаясь на кровать. — Все хорошо. Все закончилось, дорогая.
Но я не могу успокоиться. Все плачу и плачу. Такой боли я никогда не ощущала. Не знаю, сколько продолжается мое нытье. Минуту, две, десять, полчаса или час, но Роксана не уходит, гладит меня по спине и волосам. Мы молчим. Она будто знает, что от слов будет мало толку. Наконец, я ощущаю опустошение, равнодушие ко всему. Рыдания дошли до такой степени, что я начинаю задыхаться.
Рокси подает мне стакан с водой и тихонько произносит:
— Пей, Льдинка.
Я подчиняюсь и выпиваю прохладную воду. Она немного сладкая. Я начинаю подозревать, что в ней какое-то лекарство.
— Немного сахара, — будто отвечает на мои мысли она. — Тебе сейчас не помешает.
— Спасибо… за все.
— Я не обижаюсь, — улыбается она. — В обмен я получила прекрасные рисунки с автографом от… как ты там написала?
Это воспоминание вызывает у меня улыбку.
— Виктория Мария Луиза XVI.
Роксана расплывается в улыбке.
— Видела бы ты лицо Маркуса, когда он это прочел, — прыскает она. Я не могу ей не ответить. Мы хихикаем. Мне легче. Я должна держаться за эти воспоминания. Не за те, что остались во мраке, а за такие… светлые, жизнеутверждающие.
— Я принесу тебе поесть. Я быстро вернусь, — она указывает на меня пальцем и строго добавляет, — а ты лежи и не три кожу.
Роксана открывает дверь. Напротив нее стоит Маркус. Видимо, он все время там стоял. Я сдала себя с потрохами. Дверь закрывается, и я облегченно вздыхаю. Сначала наберусь сил, а уж потом… потом я устрою ему сладкую жизнь.
***
Видимо, я немного задремала, потому что резко открываю глаза, когда хлопает дверь. В руках Роксана держит поднос, на котором сиротливо стоят кашка и сок. «И это все???Они решили меня голодом заморить? Или боятся, что я сбегу?»
— Тебе нельзя сразу есть много еды, — улыбается Роксана.
— Мой желудок с тобой не согласен.
Странно, но чувство юмора меня не покидает никогда, а вот подруга… она куда-то исчезла.
— Эй, что-то не так? — обеспокоенно спрашивает Роксана. Я мотаю головой.
Кашка вкусненькая. Желудок доволен. Я запиваю все соком и понимаю, что сил не осталось.
— Спасибо, — шепчу я. Роксана присаживается на краешек кровати. Она хочет поговорить, я это ощущаю.
— Послушай, я не специалист в таких вещах, но, если ты захочешь рассказать, я выслушаю. Думаю, тебе станет легче.
Я молчу, перевариваю ее слова.
— Спасибо, — наконец-то выдавливаю из себя. — Можно только не сейчас? Я устала.
— Конечно.
Роксана садится на диванчик около кровати. Видимо, она останется со мной. Я взвешиваю все за и против. Понимаю, что лучше она, чем Маркус.
Мне тоскливо. Понимаю, что без подруги я потеряла частичку себя. Внутри пустота. На ней я и сосредотачиваюсь. Она подобно черному водовороту затягивает меня внутрь. Гигантский черный глаз смыкается
