кровлю чинили и мох еще не успел там нарасти.
Кровля значительно отступала от стен, где-то на метр с небольшим. Почти на ту же ширину вокруг домов были устроены веранды. Похоже, что дома строили на фундаменте, который полностью перекрывали досками или бамбуком. Получалась площадка, поднятая над землей сантиметров на 40-50, на которой возводились уже стены, отступая от края площадки пару шагов. А кровля делалась такой ширины, чтобы защищать от дождя в том числе и веранду. Скаты были довольно крутыми и получалось, что края кровли были заметно ниже уровня глаз.
Глядя на зеленые крыши, я неожиданно вспомнил, как наставник рассказывал мне легенду про эгонский мох, который специально выращивают на кровле. В горах жил небольшой народ воинов, который никому не хотел покоряться. Но пришел дракон и назвал все земли своими и потребовал подчинения и дани. Непокорные горные деревни устанавливали высокие колья у каждого дома, а воины с копьями не позволяли дракону проникнуть в селение. Тогда дракон начал подлетать к мятежным деревням и поливать крыши домов огнем.
Многие деревни сгорели, людям пришлось прятаться в пещерах. Но потом они нашли на слоне горы Эгон мох, который не горел, если его бросить в костер. Воины сложили из тростника хижины и покрыли их сверху набранным на горе мхом. Мох быстро разрастался на поверхности тростниковых матов, если поливать его водой. Когда хижины позеленели, то воины стали бросать на крыши хижин горящие факелы, но тростник, защищенный мхом, не загорался. Тогда гордый народ вернулся в свою деревню и отстроил деревянные дома. На тростниковых крышах они посадили эгонский мох и поливали его, пока тот тот не разросся, покрасив скаты в зеленый цвет.
Когда дракон узнал, что в непокорную деревню вернулись люди, то прилетел, чтобы снова сжечь их жилища. Но драконье пламя не могло причинить вреда зеленым крышам, а опуститься на землю не позволяли воины с копьями. Тогда дракон отлетел в сторону, сел на дорогу и, превратившись в человека, подошел к воротам деревни. Он обратился к людям с речью. Сказал, что на всех его землях есть только один народ, который не только не покорился ему, но и смог его удивить. Дракон-властелин предложил воинам деревни стать его гвардией, а дочери вождя его женой. Дракон сделал деревню столицей своих земель, а право покрывать свой дом зеленой крышей из эгонского мха получили воины, доказавшие свою доблесть и преданность.
Легенда красивая и лишний раз подтверждает особенность эгонского мха. Он совершенно не умеет гореть, благодаря чему так популярен. Если бы не этот мох, то деревня, построенная из дерева и тростника могла в ветряный день сгореть до тла от одной случайной искры.
Недалеко от ворот деревни стоял небольшой навес, под которым на полочке была установлена фигурка птицы из красной глины. Рядом с фигуркой примостилось сплетенное из тростника гнездо, выстеленное изнутри мхом. Кафка подошел к навесу поклонился и положил в гнездо пару орехов, которые достал из сумки. Следом за нам к навесу подошли Фуго и Сабуро. Сабуро оставил в гнезде несколько ягод кислицы, а Фуго оторвал от рукава пуговицу и положил туда же.
— Гои-но, помоги мне найти дом и путь к нему, — тихо проговорил Фуго.
Что сказали Кафка и Сабуро услышать не удалось. Я тоже подошел к строению. Глиняная фигурка была довольно примитивной, но в простых линиях живо чувствовалась переданное ожидание движения. Крылья у красной птицы были сложены, но казалось, что она готова их распахнуть через одно мгновенье и взлететь. Я невольно потянулся к изваянию и вдруг почувствовал, как в лицо ударил жар, словно кто-то резко открыл заслонку у раскочегаренной печи. Ощущение было коротким, но таким ярким, что я зажмурился и закрыл лицо руками, отворачиваясь в сторону.
Гои-но, дух огненной птицы, покровитель путешественников. Он вечно в пути и сразу находиться в тысяче мест. Он рождается и умирает каждый день. Он тот, кто видит все дороги и может направить или сбить с пути. Его изображение часто устанавливают на выходе из поселений, чтобы уходящие могли попросить помочь благополучно добраться до своей цели. Все это всплыло в моей памяти вместе с еще одним важным нюансом. Гои-но путешествует между мирами! Может он просто персонаж местного фольклора, но мне кажется, что что это местная жар-птица довольно реальна и могла-бы много мне рассказать о моем перемещении.
Мою реакцию на идола спутники похоже не заметили. Фуго был (или была) занят своими мыслями. А Кафка положил руку на плечо Сабуро, который похоже опять был готов то ли закричать то ли расплакаться.
— Не переживай, Сабуро! Гои-но уважает достойных воинов. Твои братья защитили тебя и Фуго. Огненный странник покажет их душам путь в хороший мир. И еще, друг мой, не стоит предаваться унынию, когда мы почти дошли до ближайшей миски с настоящим горячим супом.
Слова Рю вызвали у всех улыбку, а у кого-то и очередное урчание в животе. Не сговариваясь мы двинулись в глубь деревни и уже через пять минут подошли к дому с покрашенными в красный цвет тростниковыми ставнями.
Во дворе два мальчишки лет четырех пяти увлеченно размахивали бамбуковыми палками, изображая сражение на мечах. Женщина в свободной одежде из некрашеного холста и шла между постройками с деревянным ведром. В черной косе было уже заметно много седых волос, а на лицо уже легла легкая сеть морщин, но не смотря на приближающуюся старость, женщина была довольно красива.
— Благополучия Вашему дому! Можем мы поговорить с господином Кизото? — обратился к женщине Кафка.
— Не знаю как с господином, ну а с Кизото вы уже разговариваете, достойные господа, — женщина поклонилась и напомнила мне старика на поле. Выполняя поклон, она не проявляла ни страха ни раболепия. Просто соблюдала правила приличия.
— Значит мы к Вам, уважаемая староста. Наша дорога сложилась не так. как мы ожидали. Дикие гончие сбили нас пути. Мы потеряли большую часть своих вещей и давно нормально не ели. Мы бы хотели помыться, поесть и выспаться. А также приобрести кое что из одежды и дорожных припасов, — продолжил Кафка.
— Мы с удовольствием заплатим Вам за все, — добавил я, выкладывая на столик пару серебряных монет. Насколько я понимаю, этого достаточно, чтобы оплатить ночевку и еду в постоялом дворе на неделю для компании в двое больше нашей.
— За ночлег и еду у нас с путников не принято брать плату. Но если к нам в гости
