нашли – лишенная мачты, она беспомощно качалась на волнах.
Причалив к кораблю ска, лионесские моряки обнаружили катастрофу, страдания и смерть. Буря переломила бакштаг; мачта рухнула на форпик, разбив бочки с пресной водой, и половина команды уже умерла от жажды.
Выжили девятнадцать человек, слишком слабых для того, чтобы оказывать сопротивление; их перетащили на лионесские галеры, где им дали напиться. Галеру ска привязали к буксирному тросу, трупы сбросили за борт, и вся флотилия вернулась в порт Лионесс, где пленных ска посадили в казематы старого форта с западной стороны гавани. Король Казмир, верхом на вороном коне Шейване, спустился к гавани, чтобы осмотреть галеру ска. Содержимое носового и кормового трюмов перегрузили на причал: сундук с золотыми и серебряными украшениями из храма, стеклянные бутыли с сушеным шафраном, собранным в защищенных от ветра долинах за Прощальным мысом, горшки с выдавленной эмблемой оливкового пресса из Балмер-Скима.
Взглянув на награбленное добро и на галеру, Казмир развернул Шейвана и поехал к крепости по Шалю, огибавшей гавань рыночной дороге. По приказу короля узников вывели и выстроили на плаце. Ска стояли, жмурясь на солнце, – высокие черноволосые люди, бледнокожие, исхудавшие и скорее жилистые, нежели мускулистые. Они оглядывались по сторонам с беззаботным любопытством званых гостей и переговаривались тихими спокойными голосами.
Король Казмир обратился к пленным:
– Кто из вас капитан?
Ска вежливо повернулись, чтобы взглянуть на короля, но никто ничего не ответил.
Казмир направил палец на человека в переднем ряду:
– Кто из вас командует? Покажите его!
– Капитан умер. Мы все умерли. Никто больше не командует. Нет ничего, что было в жизни.
– На мой взгляд, ты недостаточно мертв, – холодно улыбнувшись, сказал король Казмир.
– Мы считаем себя мертвецами.
– Потому что ожидаете, что вас убьют? Что, если я позволю вас выкупить?
– Кто заплатит выкуп за мертвых?
Казмир сделал нетерпеливый жест рукой:
– Мне нужна информация, а не плаксивые попытки отвертеться!
Проехавшись вдоль строя, он заметил пленника постарше; у него, как показалось королю, были более властные манеры, чем у прочих.
– Ты останешься здесь, – сказал Казмир и подал знак страже: – Остальных уведите в казематы.
Казмир отвел выбранного человека в сторону:
– Ты тоже «умер»?
– Меня нет среди живых ска. Для моей семьи, для моих товарищей, для самого себя – я мертв.
– Скажи мне вот что. Предположим, я хотел бы посовещаться с вашим королем. Приехал бы он в Лионесс, если бы я гарантировал ему безопасность?
– Конечно нет! – Ска, судя по всему, этот вопрос позабавил.
– Допустим, я хотел бы обсудить возможность заключения союза?
– С какой целью?
– Флот ска и семь лионесских армий, действуя совместно, были бы непобедимы.
– Непобедимы? В войне с кем?
Король Казмир недолюбливал людей, претендовавших на проницательность, превосходившую его собственную.
– Со всеми остальными на Старейших островах! С кем еще?
– Ты воображаешь, что ска помогут тебе, выступив против твоих врагов? Нелепая затея. Если бы я был жив, я бы рассмеялся. Ска ведут войну против всего мира, в том числе против Лионесса.
– Это не оправдание. Я намерен осудить тебя как пирата.
Ска взглянул на солнце, обвел глазами небо, отвернулся к морю:
– Делай что хочешь. Мы уже умерли.
Король Казмир мрачно усмехнулся:
– Умерли вы или нет, ваша судьба послужит предостережением другим разбойникам – и не позднее чем завтра в полдень.
Вдоль волнолома установили девятнадцать дощатых рам. Прошла ночь; яркое солнце взошло в безоблачном небе. Часа через два вдоль Шаля стала собираться толпа, в том числе рыбаки из прибрежных деревень, крестьяне в чистых рубахах и мягких шапках-колпаках, торговцы колбасой и вяленой рыбой. Поодаль от остальных – согласно законам Лионесса – на скалы к западу от Шаля залезли калеки, прокаженные и слабоумные.
Солнце достигло зенита. Пленников-ска вывели из крепости. Каждого обнажили и распяли на дощатой раме вниз головой, лицом к морю. Из Пеньядора спустился главный палач Зерлинг. Перемещаясь вдоль вереницы распятых, он останавливался у каждого, рассекая ему брюшину и вытягивая кишки двойным крюком так, чтобы они свисали вдоль груди и лица, после чего переходил к следующему. На самом конце мола, у входа в порт, подняли черно-желтый флаг, и все разошлись, оставив умирающих в одиночестве.
Леди Могелина напялила украшенную вышивкой шляпку и спустилась к Шалю. Сульдрун думала, что ее оставят в покое, но леди Будетта привела ее на большой балкон за спальней королевы, где придворные дамы собрались поглазеть на казнь. К полудню разговоры смолкли – все прижались к балюстраде, чтобы получше рассмотреть происходящее. По мере того как Зерлинг исполнял свои обязанности, дамы вздыхали и издавали бормочущие звуки. Сульдрун подняли и посадили на балюстраду, чтобы она могла узнать, какая судьба уготована разбойникам. С отвращением, но не в силах отвести глаза, она наблюдала за тем, как Зерлинг переходил от одного ска к другому, но расстояние мешало ей разглядеть какие-либо подробности.
Многие из присутствовавших дам остались недовольны мероприятием. Леди Дюисана и леди Эрмолия, отличавшиеся никудышным зрением, не могли ничего толком разглядеть издали. Леди Спанеис заявила, что все это невероятно скучно:
– Похоже на мясника, работающего с тушами! Ска не выразили ни страха, ни раскаяния – что это за казнь?
Королева Соллас проворчала:
– Хуже всего, что ветер дует поперек гавани прямо в наши окна. Дня через три вонь заставит нас уехать в Саррис.
Сульдрун прислушивалась с надеждой и волнением: в Саррисе на реке Глейм, милях в сорока к востоку от Хайдиона, находился летний дворец.
Несмотря на предчувствия королевы, поспешный отъезд в Саррис не состоялся. Тела казненных быстро растащили стервятники. Королю Казмиру надоели доски с болтающимися на ветру остатками скелетов и хрящей, и он приказал убрать всю эту мерзость.
В королевском замке все стихло. У леди Могелины опухли ноги, и она лежала, постанывая, у себя в комнате, высоко в Башне Филинов. Оставшись одна в горнице, Сульдрун не находила себе места. Порывистый ветер, сырой и холодный, не располагал к посещению тайного сада.
Принцесса стояла у окна, охваченная какой-то сладостно-болезненной печалью. О, если бы волшебный крылатый конь унес ее по воздуху! Как далеко она улетела бы сквозь белые облака, над страной Серебряной реки, в горы на краю света!
В какой-то момент она почти решилась накинуть плащ, выскользнуть из дворца и убежать – вверх по Сфер-Аркту на Старую дорогу, туда, где перед ней откроется весь мир! Сульдрун вздохнула и горько улыбнулась безумию своих фантазий. Бродяги, которых она видела с парапетов замка, по большей части выглядели исключительно неприглядно: голодные, грязные попрошайки, время от времени демонстрировавшие самые отталкивающие
