своих дальнейших действий, когда обстановка вдруг начала меняться. Машина, в которой он сидел, наблюдая за офисом Вронского, была предусмотрительно припаркована поодаль от подъезда, чтобы ее номерные знаки, не говоря уже о личности водителя, не попали в поле зрения камер видеонаблюдения. Господин Вронский был богат и влиятелен настолько, что сумел заполучить в собственность, а главное, удержать при себе в ходе многочисленных переделов уютный трехэтажный особнячок на одной из тихих центральных улочек, где и разместил головной офис своего холдинга. Отреставрированный, обновленный и отремонтированный по последнему слову строительной моды особнячок снаружи выглядел, как игрушка, но Глеб знал, что этот пряничный бело-розовый домик можно чуть ли не одним нажатием кнопки превратить в неприступную крепость, способную выдержать даже профессиональный штурм. В этом, как было доподлинно известно Глебу, неоднократно убеждались отряды рейдеров, пытавшиеся силой оттяпать у господина Вронского этот лакомый кусочек ценящейся на вес золота московской недвижимости. Все эти попытки кончались одинаково: рейдеры спешно грузились в свой транспорт, унося раненых, а бывало, что и убитых, и несолоно хлебавши отбывали восвояси – оправдываться перед нанимателем и геройски отвоевывать полученный аванс, который у них пытались отобрать.
Глеб скучал, курил, поглядывал на часы, фиксируя все, что происходило на крыльце офиса и вокруг него, и всякий раз убеждаясь, что только даром тратит время: контора работала, как швейцарский хронометр, ни на минуту не отклоняясь от графика, который был ему известен.
Через некоторое время из глубины переулка показалась и, подъехав, остановилась на некотором удалении от здания запыленная серая «девятка». Глеб автоматически, по укоренившейся привычке подмечать и принимать к сведению все, даже самые незначительные, детали окружения, запомнил номер и временно сосредоточил на машине свое внимание: ему было интересно, кто это пожаловал в офис. Больше приехавшему просто некуда было податься. Вдоль противоположного тротуара тянулся высокий кирпичный забор, ограждавший территорию каких-то складов. Территория была по периметру обсажена старыми липами, разросшиеся кроны которых зеленели молодой листвой и тихонько шумели на ветру, как будто за забором располагались не складские ангары, а парк или сад купеческого дома (как это, несомненно, и было лет двести тому назад). Справа от бело-розового пряничного особнячка находилась обнесенная узорчатой чугунной решеткой территория больницы, а слева до самого перекрестка уныло серела, поблескивая пыльными стеклами многочисленных окон, стена какого-то казенного сооружения, в котором с одинаковым успехом могли располагаться как конторы или проектные бюро, так и сборочные цеха какого-нибудь электромеханического предприятия. Вход в это здание располагался за углом, на перпендикулярной улице, и, если водитель серой «девятки» прибыл не в офис Вронского, то, надо думать, ему просто не повезло найти подходящее место для парковки, и он припарковался там, где получилось.
К некоторому удивлению Глеба, из «девятки» никто не вышел. Подождав минут пять, он посмотрел на часы. Чувство времени его не подвело: до обеда было еще очень далеко, так что встречу в перерыве можно было с чистой совестью выбросить из головы.
Прошло еще пять минут, потом десять, пятнадцать. Водитель «девятки» оставался за рулем, из пряничного домика тоже никто не выходил. Потом ворота в кирпичном заборе, что ограждал территорию офиса, открылись, и из них, поблескивая черным металлом и густой тонировкой стекол, выкатился один из принадлежащих холдингу – читай, господину Вронскому – джипов. Данная поездка в расписании не значилась, но Глеба это не обеспокоило: в конце концов, перед ним был не собранный из пружин и шестеренок механизм, а здание, заполненное живыми людьми. Да и повседневная жизнь любой конторы – это совсем не то, что график движения поездов по железной дороге, в ней полным-полно мелких отклонений от внутреннего распорядка и того, что принято называть производственной необходимостью…
На всякий случай Глеб засек время и в ту же секунду заметил, как в приоткрывшемся окне «девятки» коротко блеснула линза фотографического объектива – судя по диаметру, мощного, телескопического. Это уже было по-настоящему любопытно, и с той минуты Сиверов наблюдал уже не столько за офисом, сколько за пыльной серой «ладой», гадая, что сие должно означать.
Ответов могло быть множество. Вронский имел огромное количество врагов, да и большинство тех, кого он называл своими друзьями, вздохнули бы с огромным облегчением, бросив горсть земли на крышку его гроба. Кто-то еще, помимо Глеба, мог выслеживать его, и с той же целью: убить, получив за это приличное денежное вознаграждение.
Далее, Вронский с некоторых пор стал человеком публичным, заделался медийной персоной и желанной добычей для папарацци, один из которых мог сидеть за рулем вызвавшей интерес Сиверова машины. В пользу этого предположения говорил как замеченный Глебом мощный профессиональный фотоаппарат, так и автомобиль, будто нарочно созданный для того, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания.
С таким же успехом человек в серой «девятке» мог работать на самого Вронского – например, проверять по его поручению надежность системы безопасности или следить за кем-то из служащих офиса. Он мог оказаться сотрудником налоговых органов, милиции, прокуратуры, частным детективом, адвокатом или просто ревнивым дружком какой-нибудь секретарши – словом, кем угодно, в том числе и еще одним винтиком в механизме разработанной на Лубянке сложной многоуровневой операции по устранению Вронского, предусматривающей на конечном этапе ликвидацию непосредственного исполнителя.
Словом, неожиданное появление в данном уравнении неизвестной переменной Глеба Сиверова не обрадовало, поскольку могло означать буквально все что угодно. У него возникло сильнейшее искушение просто подойти к «девятке», вытряхнуть оттуда водителя и, пару раз ткнув носом в асфальт, вызвать его на откровенный разговор. Вот только водитель упомянутого транспортного средства вряд ли станет дожидаться, когда его вытряхнут из машины и начнут тыкать физиономией в мостовую, особенно если он действительно профессионал и, как и Глеб, ведет скрытое наблюдение за офисом Вронского. И в любом случае, даже если это случайный зевака, решивший от нечего делать сфотографировать понравившееся строение, затевать возню с применением насилия на виду у охраны и следящих видеокамер не стоит…
Между тем подошло время обеденного перерыва, о чем, помимо часов, возвестили сотрудники офиса, начавшие по одному и стайками покидать здание. На крыльцо вышли и, сложив руки поверх причинного места, замерли по обе стороны двери дюжие охранники, похожие на пингвинов-переростков в своих угольно-черных костюмах и белоснежных рубашках. Их появление, по идее, означало, что сегодня господин Вронский намерен посвятить обеденный перерыв деловой встрече в каком-нибудь ресторане. Глеб на всякий случай запустил двигатель, краем глаза заметив облачко дыма, вылетевшее из выхлопной трубы серой «девятки», и
