Ему было нелегко, но они шли дальше, не останавливаясь, медленно, но верно шли вперед.
Наконец Зейн опустился на край кровати.
— Спасибо. Все хорошо.
Эбби не поверила, но она уже поняла, как трудно ему проявлять слабость. Это был один из пунктов в списке его недостатков, который она мысленно составляла эти десять месяцев, пытаясь доказать себе, что он — не ее тип. Ей никогда не нравились мачо, их показная мужественность казалась ей фальшивой. Но он-то был настоящий.
План был приехать, развестись, уехать. Но как уйти, если тебе в сердце всадили рыболовный крючок и водят тебя, как рыбу? Тем более если тебе совсем не хочется уходить.
Но у нее был план. Она знала, что хотела ему сказать, она все отрепетировала во время долгого перелета, была готова к разговору и не видела предлога его откладывать.
— Я хотела поговорить с тобой. Но я не была уверена, что ты достаточно силен…
— Может быть, и недостаточно силен, но говори.
Сейчас ее отрепетированная речь показалась ей абсолютным вздором. Человек чуть не погиб, потерял родного брата. Ясно, что фиктивный брак — это не самая неотложная проблема в его жизни. Но раз уж она здесь — пусть одной этой проблемой будет меньше.
— Я просто хочу, чтоб ты знал, что у меня нет намерений… У меня нет никаких претензий, если мы до сих пор женаты. Я думаю, развестись будет просто. Я догадываюсь, о чем ты думаешь!
«Ну, удиви меня», — не без цинизма подумал Зейн.
— Тебе не стоит волноваться, я заинтересована в этом так же, как и ты. Я подпишу все, что нужно, — продолжала она. — Включая договор о неразглашении.
Она пошевелила губами, будто повторяя про себя выученный урок, потом беспомощно улыбнулась.
— Мне кажется, я что-то упустила.
— Нет, все правильно, — ответил Зейн. — Кто твой адвокат?
Эбби выглядела непритворно растерянной.
Это было невероятно, но она, кажется, совсем не понимала выгоды своего положения.
— Мне нужен адвокат? — послушно спросила она.
«Каждый человек ищет свою выгоду» — Зейн выучил эту аксиому даже раньше, чем смог ее понять. Но что, если златовласка живет поперек всех аксиом?
— Сколько ты хочешь за развод и договор о неразглашении?
Этот тест она точно провалит, человеку трудно отказаться от денег, которые сами плывут в его руки.
Но она по-прежнему растеряно смотрела на него, как школьница, которая не выучила урок и даже не понимает заданных вопросов.
— Сколько чего? А, деньги в смысле? — Она потерла пальцем лоб, будто вспоминая правильный ответ. — Да нисколько…
— А, понимаю. Ты выше этого. Но, знаешь, жизненный опыт подсказывает мне, что за такими возвышенными предисловиями обычно следуют удвоенные требования.
— Тебе что, всегда за все приходится платить?
— Кариссима, всем всегда за все приходится платить.
— Тогда позволь мне внести немножко разнообразия в твою жизнь.
— Ты уверена, что ты можешь себе это позволить? А как же ваш дом?
Эбби поджала губы, глаза заметались.
— Ты, я вижу, хорошо покопался в моей жизни.
— Не было нужды. Твоя личная жизнь широко освещается прессой.
— Ну, что ты еще про меня знаешь?
— Что у моделей короткий век. Сколько ты еще продержишься на подиуме?
К его удивлению, Эбби хихикнула.
— Прежде чем я состарюсь, ты имеешь в виду? Да я вовсе не собираюсь «держаться на подиуме». Я никогда не собиралась быть моделью. Агент заметил меня в торговом центре. Я сперва подумала, что это розыгрыш, знаешь, скрытая камера или вроде этого. Поработаю пока, а начну стареть — уйду.
Зейн мысленно проследил все пути боли в своем теле, все закоулки, в которые она забиралась, все ее предательские атаки при самых простых движениях — например, при попытке застегнуть пуговицу на рубашке. Свое тело начинаешь ценить, когда оно тебе отказывает. Она этого пока не понимала. А он понял раньше времени. Остается надеяться на врачей, которые обещают ему полное восстановление.
— Я думал, это вполне естественная карьера для женщины с твоей внешностью.
— Ты про рост? — Эбби похлопала себя по макушке и засмеялась. — Или про лицо?
Кажется, она не притворялась, она действительно была лишена тщеславия, хотя работала в модельном бизнесе — настоящей ярмарке тщеславия.
— Ты, кажется, нисколько не дорожишь своей внешностью?
— Если бы я серьезно относилась к своей внешности, я бы… — Она сделала паузу, покачала головой, потом со смехом продолжила: — Я в двенадцать лет вымахала метр семьдесят восемь. Как меня только не называли! И жердью, и жирафом… Что касается лица… Кто-то из одноклассников решил, что я похожа на его кошку Фру-Фру. — Эбби кончиками пальцев осторожно потянула глаза к вискам и смешно сморщила носик, потом грустно добавила: — Это прозвище тоже прилепилось. Тебе этого не понять.
Интересно, он догадывается, как неуверенно чувствуют себя люди в его присутствии? Особенно мужчины. А еще больше — мужчины рядом со своими женами? А о женщинах уж что и говорить…
Она сама потратила многие месяцы, чтобы спокойно и с юмором воспринимать собственную, крайне неспокойную реакцию на его обаяние и сексуальность.
— Почему мне не понять?
Эбби не знала, стоит ли отвечать. Рассказывать ему про его неотразимость — это опасный путь.
— Потому что я сомневаюсь, что ты когда-либо был лягушкой, ты всегда был принцем. Кстати, ты и есть принц. Так тебя называют тут?
— Зови меня Зейном.
Эбби чуть не ляпнула ему, что она вообще никак не хочет его называть, она вполне овладела собой и теперь хочет домой.
— Так ты себя считаешь гадким утенком?
— А ты себя считаешь психоаналитиком?
Хотя он попал в точку. Несмотря на все фотосессии и глянцевые журналы, билборды и недели моды, в глубине души она все еще чувствовала себя гадким утенком. Ирония судьбы — теперь ею восхищались как раз за то, за что раньше шпыняли — за непомерную длину шеи и ног. Но в школе ей пришлось выработать свою тактику: она притворялась, что не замечает шуток, особенно если шутили над ней. Это был единственный способ скрыть от окружающих, как глубоко они ее ранят. Со временем эту маску она вынесла и на подиум. Только теперь это называли не «тупостью», а «загадочностью». Но под этой загадочной маской был все тот же растерянный и напуганный гадкий утенок. Странно, что Зейн так быстро это понял. И странно, что она так с ним разоткровенничалась.
Рассказать ли ему, что вся ее «широко освещаемая прессой личная жизнь» — это работа ее агента? Все «утечки информации» в желтую прессу, все «откровения» в соцсетях были спланированы и организованы им. «Эбби, ты скучная, как йоркширский пудинг. Такую не продашь. Поужинай с ним, детка. От тебя не убудет, а реклама лишней не бывает».
