зря ремень висел на гвоздике, ох не зря…
— А я обещаю, что учиться буду хорошо. Честное слово. Если тройки будут на спортивные секции ходить не буду, пока не исправлю. Это же не ради спорта, а ради здоровья. Хочу — буду ходить, не захочу — не буду.
— Ты про бокс говоришь, — спросила она, нахмурив лоб, — или про что-то ещё? Какие такие спортивные секции?
— Я ещё и на самбо записался. Хочу научиться бороться.
Мать посмотрела на меня. Я сделал мордашку-милашку. Похлопал ресницами. Она улыбнулась.
— Поросёнок, — сказала она, встала и, обняв меня, прижала мою голову к своей груди.
— Я ещё и английский учил, — пробулькал я выплёвывая её пуговицу от самосшитого халата.
— А ну ка? — она оттолкнула меня и удержала мои плечи на вытянутых руках. — Скажи что-нибудь.
— Май мазе из верив вел, — сказал я с Лондонским акцентом. — Ай вели лав хё. Май бразе из вери вел энд я лав ю ту, бат хи донт лав ми. Ви ар ливин ин Владивосток. Владивосток из зе кэпитал оф Приморский регион. Оуэ хаус стэндс он зе шор оф зе Пасифик оушен.
Мать мысленно перевела сказанную мной фразу и захлопала ресницами.
— А что такое «шор»?
— Берег, — уверенно сказал я.
— Обалдеть, — сказала мать и села на табуретку.
— Можно переводами, подрабатывать. Английский я знаю, — подумал я и мысленно хохотнул. — Или английское посольство грабить. Хотя, английского посольства или консульства никогда во Владивостоке не было. Американское консульство было. А сейчас, интересно, есть?
В голову лезла всякая фигня. К Мишке надо было идти. Хотя его отец, скорее всего, приходит вечером, а Мишка, скорее всего, со Славкой на море. Тут деньги надо зарабатывать, а они купаются, паразиты.
— Я погуляю, мам?
— Погуляй. Только на море не ходи.
— Почему?
Купаться я не хотел, но ради принципа за свою свободу надо было бороться.
Мать сразу поняла абсурдность приказа и махнула рукой, но посмотрела на меня и спросила:
— Что ты помнишь из шестого класса?
— Молодец, — подумал я и сделал себе зарубку на память.
Оглавление алгебры за шестой класс этого времени я не помнил, зато помнилл за дветысячи двадцатый. Со средним внуком задачки решали. Хе-хе…
— Про одночлены и многочлены помню, — ответил я. — Но там сложновато, я не до конца разобрался. Путаюсь ещё. Э-э-э… Потом ещё про линейные функции помню… Системы уравнений…
— И что ты помнишь про системы уравнений?
— Ну… Две переменные… Значение одной зависит от другой. Пара значений приводящих уравнение в верное равенство — это и есть решение. Как-то так…
— Ничего не поняла, но поняла, что не врёшь. Читал и даже кое-что понял. Иди, гуляй.
Забежав к Мишке и не обнаружив его дома, я побежал через свалку в сторону моря. Там на краю громадной кучи технического мусора, свисающей над лодочными гаражами, можно было увидеть есть ли кто на рифах. Там мы обычно кололи острогами ленков. Пробегая мимо небольших горок вываленного мусора, подобрал моток тонкой медной проволоки, пригодной на изготовление катушек индуктивности, кусок алюминиевого прутка, кусок листового алюминия, кусок медного листа толщиной миллиметра два. Это всё прикопалось в укромном месте. Свалка, официально закрытая, продолжала функционировать и являлась для пацанов «клондайком»
На рифах никого видно не было и я побежал на дамбу. Там все и были.
Раздевшись, я тоже залез в воду и принял участие в переворачивании огромной спасательной — как оказалось — шлюпки, плавающей внутри ковша дамбы кверху килем. Шлюпка была тяжёлой и переворачиваться не хотела. Однако, в конце концов, мы победили её.
Почему я участвовал в этом баловстве? Да потому, что это была реальная работа на все группы мышц. Попробуйте ка держась на плаву поднять борт на полтора метра. Лично я вымотался в хлам.
А потом ещё мы раскачивали её, выплёскивая воду. Потом воду вычерпывали… Охренеть работка! Оказалось, что у этой шлюпки вместо вёсел имелись рычаги, соединённые в общий механизм, вращающий винт. Во как! И толкать эти вёсла было очень тяжело. Мы толкали и тянули. Винт закрутился и шлюпка поплыла. Победа, тоже бодрит. Хоть какая!
Постепенно закончился день. И мы пошли домой. Мишка, узнав, что я заинтересовался радиоделом и даже записался в радиотехнический кружок, согласился поговорить с отцом, и если тот не будет сильно усталым и захочет пообщаться, позовёт меня к себе.
— Отлично. День потерян не зря, — подумал я и пошёл домой.
Обмывшись под душем и перекусив пшеничной кашей, я завалился на диван и, незаметно для себя, уснул.
Глава 7
Меня разбудила мать.
— Миша пришёл, — сказала она. — Говорит, его отец тебя зовёт. Я выгнать хотела, но он сказал, что ты сам просил. Зачем он тебя зовёт?
— А-а-а…
Я зевнул.
— Это по радиотехнике, — побурчал я. — Он же радист. Посоветоваться надо.
— Не долго смотри. Людям спать пора. Девять часов времени.
— Я быстро.
Действительно, уложились буквально в пятнадцать минут. Мишкин отец заинтересовался тем изделием, которое я предложил спаять вместе. Вернее, паять буду я сам, вроде как под его присмотром. Но детали позаимствовать я хотел у него. Плюс просил помочь сделать корпус примочки. Нужна была мужская сила, чтобы гнуть медь. Ну и другие работы с которыми мои руки-крюки пока бы не справились. Или справились но через пень колоду. А Мишкин отец если что-то и делал, то делал на совесть.
Сначала он не понял.
— Так ты уже занимаешься или только записался в кружок? — спросил он, когда я показал ему схему примочки.
— Я сам, дома. Детекторный приёмник собрал, но это мелочь. Брат на радиотехника учится, так я в радиосхемах стал разбираться. Вот и нашёл в журнале.
— Что за журнал такой? В нашем «Радио» эту схему не печатали.
— Иностранный журнал брат приносил.Потом унёс. Мне повезло срисовать.
— А зачем тебе эта, э-э-э, примочка. Как, ты говоришь, она называется? Фуз[7]?
— Ага.
— Для чего он?
— Он искажает звук электрогитары. Музыкантам, которые играют рок нравится искажать звук.
— А тебе зачем?
— Продам.
— И купят? — он с сомнением скривился.
— С руками оторвут. И ещё попросят.
Василий Михайлович, покрутил головой.
— Сомневаюсь я, конечно, но
