Глава 5
Я не был особенно удивлен, узнав, что Джонатан Уайльд донес на Кейт, поскольку немалую долю сколоченного им богатства составляло вознаграждение за выдачу магистрату своих же подручных. По слухам, у него была книга, куда он записывал имена всех преступников, которые на него работали. Он вел учет скорее как купец или торговец, нежели как вор. Когда ему казалось, что кто-то из его воров утаивает добычу, он ставил крестик против его имени, означавший, что пришло время передать беднягу в руки правосудия. Когда вор попадал на виселицу, Уайльд ставил против его имени второй крестик. Так у лондонских воров появилось выражение «двойной крестик», означавшее «предательство».
Задолго до того, как я занялся охотой на воров, Уайльд вел свой промысел, основавшись в таверне «Голубой кабан» в Литтл-Олд-Бейли, и снискал известность тем, что доносил на разбойников с большой дороги, таких как Джеймс Футмен, знаменитый в свое время грабитель, ичто разогнал шайку легендарного Обадии Лемона. Он отдал этих мерзавцев в руки правосудия так же, как впоследствии воров, бывших у него в услужении, — обманув их доверие и заставив их поверить, что он один из них. Он им и был, и как мог такой, как ОбадияЛемон, поверить, что его собрат-вор вдруг назначит себя членом городского магистрата? Я уверен, что даже на заре славы Уайльда практически все подозревали, что он за человек. Но преступность настолько захлестнула город, а улицы так заполонили вооруженные банды, подобные стаям голодных псов, что пожилые люди не могли выйти из дому, не опасаясь подвергнуться свирепому нападению. Так что все жители Лондона мечтали о герое, и Уайльд оказался личностью достаточно яркой и безжалостной, чтобы заявить: я и есть такой герой. Его имя не сходило со страниц газет и было у всех на устах. Он стал главным охотником на воров.
Я занимался своим нынешним промыслом всего три месяца, когда столкнулся с Уайльдом, но то, что этого не произошло раньше, даже странно, В конце концов, Лондон такой город, где люди одной профессии или с одними интересами непременно должны встретиться, и в короткое время. Мои друзья могут быть его врагами, но всем нам суждено так или иначе встретиться.
Несмотря на то что я столкнулся с Уайльдом только через три месяца, я видел его в городе много раз. Мы все его видели, поскольку Уайльд решил быть у всех на глазах. Он показывался на ярмарках, на процессии по случаю вступления лорд-мэра в должность, разъезжал верхом в сопровождении своей свиты, отдавая приказания хватать карманных воришек, словно командовал небольшой армией. Мне кажется, что, если бы у нас в Лондоне был отряд, занимающийся ловлей преступников, наподобие французской полиции, такой человек, как Уайльд, никогда не пришел бы к власти. Но англичане слишком дорожат своими свободами, и я вовсе не уверен, что на нашем острове когда-либо появится полиция. Уайльд воспользовался этим пробелом, и, признаюсь, когда видишь, как он едет верхом в шикарном платье, указывая изящной тростью налево и направо, он не может не вызывать восхищения.
К моменту, когда я встретился с Уайльдом лицом к лицу, он перебрался в таверну «Куперз-армз», где основал «Контору по розыску потерянных или украденных вещей». Я со стыдом вспоминаю историю своей встречи с Уайльдом, так как она свидетельствует о моей слабости. Мой промысел ловли воров процветал скорее благодаря везению, чем моим способностям, но удача мне изменила, когда я взялся выполнить просьбу богатого купца, из чьей лавки грабители украли полдюжины бухгалтерских книг. Пока воры Уайльда окончательно не потеряли всякий стыд, они крали бухгалтерские книги, бумажники и другие предметы, представлявшие ценность только для их владельцев, поскольку, когда вор попадал в суд, его не отправляли на виселицу, если вещь не имела определяемой существенной стоимости.
Подобно моему новому знакомому сэру Оуэну, этот купец обратился ко мне, так как раскусил Уайльда и не хотел ему платить за возврат вещей, которые тот сам у него похитил. В отличие от сэра Оуэна, он не предложил за услуги вдвое больше, чем заплатил бы Уайльду. Он предложил один фунт за возврат книг, и я с радостью принял это предложение, поскольку сгорал от нетерпения получить возможность победить конкурента в его вотчине.
Я хорошо знал тип людей, которые интересовались бухгалтерскими книгами, и я обошел питейные заведения, таверны и харчевни в поисках тех, к кому могли попасть такие вещи. Но именно тогда Уайльд впервые вкусил сладость доносов на своих собственных подручных, трое из которых еще болтались на виселице, и мои собеседники молчали, словно набрали воды в рот, — никто не хотел навлечь на себя немилость Уайльда.
Целую неделю я задавал вопросы и нажимал на более слабых, но мне не удалось найти и следа книг, которые я разыскивал. Потом мне в голову пришел один план, вспоминая о котором я краснею от стыда. Тогда он мне казался оригинальным. Я решил пойти в «Контору по розыску потерянных вещей» Уайльда в таверне «Куперз-армз» и заплатить за возврат книг. Само собой, я бы ничего не заработал на этом деле, но смог бы вернуть вещи моему купцу, и он стал бы повсюду говорить, что мне удалось найти вещи, похищенные людьми Уайльда. Почему я решил, что смогу в будущем разыскать другие похищенные вещи, если не смог найти их в этот раз, я не знал.
Итак, в жаркий июньский день я переступил порог обиталища Уайльда, эту темную таверну, пропахшую плесенью и алкоголем. Великий человек сидел за столом посредине комнаты в окружении своих подручных, для которых он был кем-то вроде арабского султана. Уайльд был невысоким и коренастым, у него было широкое лицо с острым носом и выступающим подбородком, его глаза сверкали, как у арлекина. Одетый по последней моде, в своем желто-красном кафтане и небольшом аккуратном парике, выглядывавшем из-под полей шляпы, надетой набекрень, он был похож на фарсового персонажа из комедии Конгрива. Однако было сразу ясно, что его легкомысленный вид нельзя принимать за чистую монету. Я не хочу сказать, что его беспечность была напускной, вовсе нет, но что-то в нем говорило: в разгар веселья он мог думать, какой бы вред причинить человеку, наливавшему ему вино.
Когда я вошел, веселье действительно было в разгаре. Ходили слухи, что в то утро Уайльд выдал банду из полудюжины воров, которые крали лошадей, забивали их и торговали шкурами. Уайльд был в радостпом настроении, предвкушая, как получит по сорок фунтов вознаграждения за голову. Переступив порог, я увидел троих негодяев, жадно лакавших эль из больших кружек. Пьяный болван разгуливал по залу, извлекая из скрипки отвратительно фальшивые звуки, но разнузданная публика топала и плясала под эту какофонию.
На Уайльде буквально висела его любимая шлюха Элизабет Мэн. Их окружала дюжина его ближайших подручных. Среди этой своры был омерзительный тип по имени Абрахам Мендес. Самый верный из солдат Уайльда и, к моему стыду, еврей из района, где я сам вырос. Мы с Мендесом ходили в одну школу, когда были мальчиками, и я даже поддерживал некую дружбу с этим громилой, который, даже на мой взгляд, был злым и опасным. Я часто его видел в компании Уайльда, но в последний раз мы разговаривали, когда мне было лет двенадцать. Его выгнали из школы, когда он попытался выколоть глаз учителю указкой для Торы. Теперь он выглядел вполне боевым щеголем, закаленным суровостью жизни. У него был затравленный и угрюмый вид человека, у которого на счету больше боев, чем даже у меня. Сейчас на его лице застыла маска полного безразличия.
