Средиземноморского бассейна и средней Европы, но и у народов Азии вплоть до Индо-Китая. Попытка видеть в этих мифах только разнообразные варианты солнечного мифа также совершенно дискредитирована.
Гораздо серьезнее соображения языкового характера. Однако, несмотря на сходство и в словаре, и в словообразовании, и в грамматике различных индоевропейских языков, говорить о едином праязыке уже не приходится, особенно после работ Н. Я. Марра. И исторические, и географические наблюдения показывают, что на низкой ступени развития, при отсутствии регулярного обмена и сношений, чуть ли не каждая деревня имеет свой язык. На почве экономических взаимоотношений и культуры происходит заимствование слов одним племенем у другого, языки сближаются друг с другом, и получается так, что большие многолюдные племена говорят на одном и том же яызке. Для того чтобы колонизовать всю Европу и Переднюю Азию, переселившиеся сюда орды должны были быть очень многолюдными. Они, несомненно, находились еще на низкой ступени развития и, следовательно, не могли говорить все на одном языке. С другой стороны, язык не есть кабинетная выдумка, а живой продукт экономических и социальных отношений. У народов, живущих в различных уголках мира, на почве сходных экономических и классовых взаимоотношений нередко возникают одинаковые обычаи и одинаковые общественные формы. Почему же у различных народов не могут на почве одинаковых бытовых условий возникнуть и одинаковые языковые формы? Исходя из таких предпосылок, некоторые советские ученые и предполагали, что различные индоевропейские языки возникли в разных местах независимо друг от друга.
Яфетическая теория справедливо критикует буржуазные конструкции, выводящие сходные явления в различных языках из одного и того же праязыка. Несомненно, люди независимо друг от друга могут в результате определенных общественных потребностей прийти к тому, чтобы выражать определенные понятия одними и теми же средствами. Таковы, например, принципы передачи различных оттенков мысли при помощи различных способов расстановки слов в предложении, принцип изменения значения слова при помощи изменения гласных, согласных или разного рода приставок (предлогов, послеслогов и инфиксов, т. е. вставки звуков или слогов внутри слова). Благодаря таким приемам язык переходит на высшую ступень, так называемую флективную, тогда как на самой первобытной стадии речь состоит только из отдельных совершенно неизменяемых слов с неизменяемым значением, просто нанизываемых друг на друга, и не дает возможности с достаточной ясностью выражать состояния, отвлеченные понятия и т. д. Понятно точно так же, что первые слова, произносимые ребенком, состоят из губных звуков и что поэтому названия отца, матери, няни и ближайших родственников обозначаются у различных народов независимо друг от друга сходным комплексом губных и носовых звуков, легче всего произносимых («папа», «мама», «баба», «няня» и т. д.); независимо друг от друга могли возникнуть у разных народов и звукоподражательные названия («кукушка» и т. п.). Но вся остальная масса корней слов и тех или иных конкретных окончаний склонений и спряжений обязана своим происхождением случайным фактам чисто местного характера. Совершенно невозможно предполагать, что индусы, персы, русские, греки, римляне, немцы и т. д. независимо друг от друга пришли к идее называть число 3 одним и тем же словом «tri», слово «тереть» корнем ter или tr. Таких примеров, совершенно несомненных, можно привести много сотен: очевидно, считать, что все эти совпадения возникли случайно, на почве одинаковых условий, невозможно.
Невозможно объяснить их и сношениями между различными племенами, если в то же время допускать, что эти племена всегда сидели на тех местах, на которых они находились и впоследствии. В самом деле, можно ли допустить, чтобы между жителями Индии и Англии за тысячи лет до новой эры существовали столь оживленные сношения, что они привели к заимствованию друг у друга названий для обыденнейших понятий и предметов первой необходимости, к заимствованию падежных и глагольных окончаний? Это, конечно, исключено.
Отсюда неизбежный вывод: индоевропейские племена, расселившиеся по всей Европе, первоначально жили на небольшом пространстве близко друг от друга.
К числу индоевропейских языков принадлежат и различные диалекты греческого языка. Это заставляет нас отнестись с большим доверием к античной традиции, по которой различные греческие племена пришли в позднейшую Грецию из северной части Балканского полуострова.
Но единого греческого племени с единым греческим языком не существовало: существовал ряд греческих племен, говоривших на различных диалектах.
В Аргосе, Лаконии и Мессении говорили на диалекте, называвшемся дорийским. На этом же диалекте говорили в ряде колоний, выведенных из Пелопоннеса: в дорийских городах южного и юго-западного побережья Малой Азии с прилегающими островами Родосом и Косом, а также на островах Крите, Мелосе и Фере. В остальных частях Пелопоннеса, кроме Аркадии, а также в средней Греции, исключая Беотию, Аттику и остров Евбею, говорили на так называемых западно-греческих диалектах, близких к дорийскому. Но хотя на северном побережье Пелопоннеса и говорили на дорийском диалекте, оно называлось Ахайей, а население Сикиона (в Ахайе) делилось на четыре филы, из которых три считали себя дорийскими, а четвертая ионийской. Точно так же жители Трезены в Арголиде считали себя ионянами и родственниками афинян. Ионийское происхождение этих племен подтверждается и религиозными обрядами и пережитками. Таким образом, из языка, на котором говорит та или иная группа, еще нельзя сделать никакого вывода о ее происхождении, так как язык легко заимствуется одним племенем у другого.[18]
В Аркадии и на острове Кипре говорили на особом наречии, существенно отличавшемся от других наречий. Большое сходство с этими наречиями имеет и язык Памфилии на южном берегу Малой Азии. У греков эта группа диалектов особого названия не имела; нынешние ученые называют этот диалект ахейским.
К ахейскому диалекту близок эолийский диалект, на котором говорили в эолийских колониях Малой Азии, занимавших северную часть ее западного побережья, и на острове Лесбосе. Языки Беотии и Фессалии представляли собой смесь эолийского и дорийского диалектов.
В ионийских колониях Малой Азии, занимавших среднюю часть ее западного побережья, а также на всех островах Эгейского моря, исключая перечисленные выше, говорили на ионийском диалекте. К ионийскому диалекту был очень близок диалект Аттики.
Нам для дальнейших выводов важно ответить на вопрос: пришли ли ионяне, ахейцы, эолийцы и дорийцы в Грецию одновременно (на рубеже третьего и второго тысячелетия), или одно из этих племен — дорийцы — пришло позже других (в конце второго тысячелетия)?
В пользу предположения о более позднем приходе дорян в Пелопоннес говорит целый ряд фактов.
1. В поэмах Гомера дорийцы, как правило, не упоминаются — очевидно Гомер знает, что в описываемую им микенскую эпоху дорийцев в Пелопоннесе еще не было. Дорийцы встречаются у него только в одном позднем месте, при описании Крита, но
