— а ведь сегодня ты себя так хорошо показала. Давай не будем портить твоему папе настроение и не будет упоминать об этом, ладно? Куда ты… — Светлейший Князь некоторое время смотрит прямо перед собой. Я смотрю туда же. Девочка Полина испарилась. Вот только что была, а сейчас уже нету ее. Оглядываюсь. Помещение бывшей часовни заполнено людьми, туда-сюда снуют курьеры, где-то склонились над картой местности офицеры, в углу, на ящиках, завернувшись в солдатское, грубое одеяло — прикорнула Ай Гуль. Тут же отдыхает старшая из Цин, второй нигде не видать. Не вижу Мещерскую, ну это понятно — она где-то там, исцеляет всех, кого можно. Валькирии — это хорошо, маги-целители столичных гарнизонов тоже замечательно, но лучше ее я целителя в жизни не видел. У стены несколько пехотинцев растягивает огромную карту, пытаясь прикрепить ее гвоздями, мешающие им винтовки сложили в пирамиду, штыками вверх.
— Корнеев! — зычно гремит на всю часовню чей-то рык: — Корнеева сюда, быстро! Что за бардак!
Магов, кроме нас не видно, видимо все наружи, выполняют свои задачи, только мы прохлаждаемся. Оно и понятно, мы свою миссию выполнили. Прямо сейчас ни Ай Гуль, ни барышни из Цин, ни я — не в самой лучшей форме. Моя кузина вовсе на деревянных ящиках с амуницией отключилась. Завернулась в синее солдатское одеяло из грубой шерсти и все, заснула. Или даже сознание потеряла. Маша сказала ее не трогать, не беспокоить и не будить. Сама, дескать проснется, а тогда будет есть хотеть за троих. Однако насколько я Ай Гуль знаю, чтобы она вот так вот заснула на каких-то грязных деревянных ящиках, да еще и завернувшись в какое-то солдатское одеяло… да она скорей гвоздей пачку проглотила бы. Так что толку сейчас от Ледяной Княжны ноль. Да и сам Казимир Голицын выглядит не то, чтобы огурчиком. И даже я, пусть и здоров, цел и относительно невредим — не могу даже стоять прямо. Усталость навалилась, словно свинцовая гиря, хотелось попросить у валькирий такое же синее одеяло, завернуться в него и упасть на ящики с патронами. Закрыть глаза и забыть все, что произошло. К черту эту работу, больно она утомительная.
Но я держу себя. Вон, старик Голицын и тот спину прямо держит, грудь расправленной, а подбородок — выше. Как аршин проглотил. Кто вырубился то? Девочки. Ай Гуль и Лан. Мещерская на ногах, Голицын тоже, уж мне с ног валится и вовсе зазорно.
— Ох уж эти дети. — говорю я, просто чтобы поддержать разговор. Замечаю, что валькирии Русланы рядом уже нет, унеслась «устранять недостатки». Как же, все-таки старшая роты, у нее дел по горло, а она тут стоять будет, наши праздные разговоры слушать. Это для нас все закончено, а для остальных все только начинается.
— И не говорите, Владимир Григорьевич. — вздыхает Светлейший Князь и, поддернув брюки — садится на патронный ящик, так, словно бы это удобное кресло.
— У Полины светлая душа. — говорит он задумчиво: — но слишком много силы для ее возраста. По-хорошему надо бы дать ей прожить детство, повзрослеть и не дергать на экстренные закрытия Прорывов. Однако мы не можем обойтись без нее. Мы, взрослые, вынуждены просить о помощи ребенка. Я был категорически против.
— Это… было впечатляюще. — соглашаюсь я, вспоминая как земля перевернулась и низ стал верхом, а верх — низом. Этой маленькой девочке в красном пальто подвластна гравитация! Есть ли пределы ее силы? Или нет, скорее не гравитация, а изменение вектора приложения силы. Была вниз, стала — вверх. Изменение вектора… с точки зрения теоретической — она может вывернуть наизнанку черную дыру! Ведь она не расходует свою энергию, а просто меняет знак на силе с плюса на минус. Вот летит в тебя снаряд, а она вектор приложения силы меняет и тот — летит обратно. Прямо в ствол орудия. Слишком много силы? Представьте Полину на мостике эсминца, или нет — на маленьком плотике против эскадры боевых кораблей. Раз — и вся вода вместе со всеми судами — полилась в небо. Тут даже десяти секунд держать «изменение вектора силы» нет необходимости, две секунды, а потом отмена. Корабли либо затонут, оказавшись перевернутыми, либо (еще) — лопнут к чертям от удара о воду. Да, вопросов нет, слишком много силы в этой девочке. Слишком много могущества.
— Когда у ребенка рано проявляется Родовой Дар, да еще и такой мощный, возрастают риски неподобающего воспитания. — продолжает Светлейший Князь и как-то сразу оседает, опускает плечи и даже становится как будто ниже.
— Хм. — хмыкаю я. Могу себе представить. Вот как такую шумелу как маленькая Полина вообще воспитывать? Ей никакие розги не страшны, изменение вектора силы и все. Как там в библии сказано — кто жалеет розгу, тот ненавидит сына своего.
— Но я вообще с вами хотел поговорить, Владимир Григорьевич. — прищуривается Светлейший Князь.
— Со мной? Это честь для меня, Казимир Владимирович. — вообще-то полагается «Ваше Высокопревосходительство» говорить и обязательно — с большой буквы каждое слово. Тщательно выговаривать. Но мы тут все еще без чинов, пусть и уже на «вы». Вроде старых знакомых, которые вместе прошли огонь и воду, съели пуд соли, узнали почем фунт лиха и конечно повидали кое-какое дерьмо. Так что я без зазрения совести к Светлейшему Князю по имени-отчеству обращаюсь. На правах соратника.
— Вижу я как вы с Марией Сергеевной обращаетесь. — говорит он: — и душа радуется. Такого возвышенного чувства я давно не видел. И это при том, что официально вы право имеете еще жен завести… да и есть они у вас. В свете всякое болтают, вон, госпожа Нарышкина мне сказала, что помимо девушек, мастериц-оружейниц из Ся у вас еще одна имеется. Тоже из Ся. А моя непоседливая внучка — даже видела ее.
— Так и есть. — отрицать бесполезно, действительно Вериока Голицына, молодая «Черная Вдова», — видела Акай в Сером Лабиринте Волконской. И там Акай произвела впечатление не только на нее. Я и сам был впечатлен. Такое ощущение, что Акай вовсе и не живое существо, а скорее явление. Манифестация коварства, магии и наглости в одном флаконе. Ах, да, еще ее извращенное чувство юмора и желание всегда оставаться правой и последнее слово за собой оставить. Жаль, что лисица отказалась участвовать в охоте на демона, а заставить ее у меня не хватит силенок. Вот если
