все это в ультрасовременном тренажерном зале, расположенном в подвале.
* * *
Это не помогает.
Позже той ночью я падаю в постель после того, как напрягаю свое тело по максимуму, наказывая себя за все, что я сделал, за все то, что я неизбежно собираюсь сделать в будущем.
Большинство из которых связаны с ней.
Хотя, возможно, он прав в одном — он действительно знает меня лучше, чем я думал, потому что я не могу выкинуть из своей гребаной головы ее прежнее тело, ее вызов, ее уверенность.
Я хрущу костяшками пальцев, моя новая навязчивая идея угрожает взять надо мной верх.
Это опасно. Если меня поймают, я не сомневаюсь, что отец Эмми найдет одно из своих ржавых ружей и вышибет мне мозги. Но, похоже, страха просто недостаточно, когда дело доходит до моей зависимости от моей дерзкой маленькой мегеры. К тому же, намного легче ценить ее, когда она не выкрикивает оскорбления в мой адрес.
Забыв все причины, по которым я не должен, я вскакиваю обратно, мои мышцы кричат мне при каждом движении, но я не останавливаюсь. Я не могу.
Я просто настолько чертовски облажался.
Поездка через город проходит быстрее, чем обычно, благодаря тому, что я езжу на Ferrari, а пробок в это время ночи почти нет.
Я останавливаюсь на улице напротив ее дома, чтобы проскользнуть по переулку между рядами домов незамеченным в темноте, как я делал больше раз, чем хочу признать.
Первый раз я пришел сюда в ночь после похорон. Ночью после того, как она спала в моей постели. В ту ночь, когда я вынес ее вырубленную задницу из глубины сада моих родителей, все еще мокрую от воды в бассейне и с кровью, стекающей по ее лицу с того места, где она упала.
Возможно, затащить ее в свою постель было тем, чего я втайне хотел, чтобы эта ночь закончилась, но ее без сознания было не совсем так, как я предполагал.
Я могу быть кем угодно, и я могу быть коварным, когда дело доходит до получения того, чего я хочу, но я подвел черту, трахнув ее той ночью.
Может быть, я все-таки смогу быть искуплен. Я смеюсь про себя, взбираясь по небольшому сараю, в котором хранятся байки ее и ее отца, прежде чем перепрыгнуть на крышу пристройки.
Если бы эта установка не позволила мне легко избавиться от моей зависимости, тогда я, возможно, был бы готов указать Доусону, насколько это чертовски небезопасно. Особенно когда она всегда спит с открытым окном.
Глава 7
ЭММИ
Когда я просыпаюсь с ревущим будильником, слюни высохли на подбородке, а раннее утреннее солнце начинает заполнять мою комнату, я едва могу открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы собрать силы, чтобы поднять руку, чтобы остановить раздражающий шум.
Когда звон, наконец, берет надо мной верх, я раздраженно переворачиваюсь, ожидая, что все мои книги и ноутбук упадут на пол от моего движения. Но, к моему удивлению, глухие удары не заполняют теперь тихую комнату.
Я растерянно моргаю, прежде чем нахожу свой комод в другом конце комнаты, где сложены мои книги, а на стопке лежит мой ноутбук.
— Ха. — Мои брови сходятся в замешательстве, но я скоро забываю об этом, когда начинает звонить мой телефон. — Слишком рано для этого дерьма, — бормочу я себе под нос, стягивая ткань, которая сбилась вокруг моих ребер.
Я стону, видя имя Калли. Я уже точно знаю, что она собирается сказать.
— Доброе утро, — радостно поет она, как только раздается звонок.
Я издаю какой-то стон, который заставляет ее смеяться.
— Я просто звоню, чтобы напомнить тебе собрать вещи на вечер, — настаивает она.
— Кэл, — жалуюсь я, мой голос хриплый со сна. — Я уже сказала тебе, я не приду.
— И я уже сказала тебе, что у тебя нет выбора. — Дерзость в ее голосе заставляет меня улыбнуться. Это то, чего не было, когда я впервые встретила ее в начале учебного года. Знание того, что Стелла и я развратили ее — я имею в виду, дали ей уверенность, которую она изо всех сил пыталась обрести, будучи подавленной всей своей властной семьей, — заставляет меня улыбаться шире, чем я уверена, что должна.
Она не единственная, кто изменился всего за несколько коротких недель.
Я смягчилась от девушки, которой едва удавалось существовать в этом дерьмовом муниципальном поместье, которая провела все свое детство, оглядываясь через плечо, просто ожидая нападения.
Я все еще могу быть настороже, но это только с одним человеком. Я почти уверена, что у всех остальных в моей жизни сейчас есть дела поважнее.
— Я не хочу веселиться с богатыми придурками, — жалуюсь я.
— Ты не будешь, — парирует она, не обижаясь на мой комментарий, несмотря на то, что она из одной из самых богатых семей в Найтс-Ридж. — Ты будешь веселиться со мной и Стеллой.
— Перестань, Стелла будет трахать Себа в ванной… если нам повезет, — добавляю я, думая о менее частных представлениях, которые они устраивали с тех пор, как столкнулись.
— Нет, у нее запрет на секс на ночь.
— Спровоцированный тобой, я полагаю.
— Конечно, — говорит она, самодовольство наполняет ее голос.
Забавно, что она думает, что они будут следовать этим правилам.
Стелла и Себ сами себе закон.
— Кэл, я действительно не…
— Пожалуйста, — перебивает она меня, ее голос внезапно тихий и неуверенный, — я действительно хочу пойти в этом году. Нам даже не нужно оставаться там долго. Я просто…
— Хорошо, — ловлю я себя на том, что говорю, прежде чем по-настоящему оценить последствия.
Я люблю Калли. Она такая милая, добрая. Все, чем я не являюсь. И после всех лет, проведенных взаперти в ее замке, она заслуживает того, чтобы распустить волосы.
И кто я такая, чтобы останавливать ее?
Мы можем пить напитки богатых придурков, может быть, немного испортить их дом и, надеюсь, держаться подальше от неприятностей.
Нико все равно не позволил бы ей попасть в беду, и, без сомнения, он будет там. Так же, как и Тео. Тьфу. Мой желудок скручивается при одной мысли о его имени. Бабочки. Я изо всех сил стараюсь игнорировать трепет в животе, когда вспоминаю, как он стоял передо мной прошлой ночью, прижимая меня к стене, глядя на мое тело, как будто он не мог насытиться.
Моя кожа нагревается, мое сердце начинает биться быстрее, и будь все это проклято, если моя киска не сжимается от необходимости чувствовать его внутри меня.
— Да? — Взволнованно спрашивает она.
— Да, но… — Мне нужно переспать. Нет, не просто переспать, а трахнуться так
