делили один беспилотник с тремя или четырьмя соседними подразделениями. Все еще не очень практично, но мы извлекли из этого максимум пользы.
Новая стратегия беспилотников сработала лучше самых смелых ожиданий. Солдаты внезапно получили представление о том, в какой дом они входят, есть ли вооруженные люди на крышах, не затаились ли рядом подозрительные лица и сколько народу могло быть внутри дома. Когда наши ребята выходили на улицы Садр-Сити, всегда происходили перестрелки, и беспилотник становился дополнительными глазами в небе.
На самом деле было трудно выразить изменения количественно. Но я чувствовал, что преимущество было значительным. Мы начали больше привлекать ополченцев, при этом на нашем опорнике гибло меньше солдат. Новая цель, похоже, также немного напугала Хаджи Джавада. Однажды мы получили информацию, что он углубился в трущобы и перестал так часто передвигаться, опасаясь, что мы подбираемся ближе. Я не видел его долгое время после этого. Годы спустя «Морские котики» присылали мне его фотографию, где он гниет в багдадской тюрьме.
* * *
Примерно в это же время, однажды ночью, ни с того ни с сего, мне позвонили на мобильный.
— Привет, — сказал голос.
— Кто это?
— Это мистер Уайт.
Глава 7. Дверь в конце коридора
Мистер Уайт никогда не называл своего имени. Просто мистер Уайт. По телефону он сказал, что много слышал обо мне — Бог весть что именно и от кого. Он хотел, чтобы я попробовал себя на новой работе.
Что за работа? Он бы не сказал. Так или иначе я летел домой.
Командование 82-й это совсем не понравилось. Они пытались помешать мне поехать, но последовал звонок из еще более высоких инстанций, предписывающий не чинить мне препятствий и они быстро успокоились.
В начале 2007 года я прибыл в… одно место в Соединенных Штатах (без подробностей, дорогой читатель, тут все секретно), где меня и ждал мистер Уайт. Он встретил меня на следующее утро после приезда.
В нем было нечто, вызывавшее беспокойство всякий раз, когда наши пути пересекались. Как будто он уже знал ответ на все вопросы, которые он мне задавал. У меня сразу возникло ощущение, что, задавая слишком много вопросов кому бы то ни было, когда я туда доберусь, у меня будут неприятности — беспокойство, без сомнения, преднамеренное. Это было частью процесса отбора.
* * *
Сразу расставлю точки над «i»: правительство США не разрешает мне много рассказывать о том, как я был завербован в подразделение, или о трудностях психологических тестов, которые проходят лишь немногие, чтобы попасть в самую элитную организацию в вооруженных силах.
Я не могу рассказать о том, куда я ходил, о людях, которых я там встретил или о том, что там происходило. Я не могу рассказать больше о мистере Уайте — могу только сказать, что он достоин того, чтобы о нем рассказать. Большая часть того, что я написал в ранней версии книги, было полностью вымарано цензурой. Правительство хочет, чтобы так и оставалось.
* * *
Очень немногие в армии когда-либо получают шанс испытать это. Но без процесса отбора элитные подразделения не были бы такими крутыми или легендарными. Каждый член группы знает, что его товарищи — лучшие в своем деле.
Так и должно быть. Если вы не уверены в том, что мужчина или женщина рядом действуют на том же элитном уровне, что и вы, у всех большие проблемы. Даже повара проходят через свои тесты. Это как иметь отряд Гордонов Рамзи[18], который может сервировать для тебя отличный ужин и пристрелить кого-нибудь в толпе из штурмовой винтовки.
Что я могу сказать о том, через что я прошел, не попав в беду, так это следующее: это была одна большая ошибка от начала до конца. И это было мое первое настоящее знакомство с миром тайных операций, тем, что в нашем клубе зовут «темной стороной».
Поскольку я был «интелем», мой опыт отличался от опыта «оператора». Как выбирают операторов и через какой физический ад они проходят, подробно описано во многих книгах. По сравнению с ними большинство военных выглядят как девочки-скауты.
Что касается меня, представьте себе самое сложное собеседование при приеме на работу, которое вы можете придумать — в течение многих дней. Теперь умножьте это на десять. Непрерывное создание интеллектуальных, психологических и — возможно, самое важное — эмоциональных стрессовых ситуаций. Вы понятия не имеете, что происходит, и единственное, что вы знаете — и за что многие хватаются — это то, если захочешь, ты можешь уйти.
Большинство гражданских сдались бы после первых нескольких часов, неизвестность слишком сложна, чтобы справиться. Но меня неопределенность того, во что я впутываюсь, только подпитывала. Сразу же на меня обрушился дохреналион тестов — тестов характера, интеллекта, стрессоучтойчивости. Они должны были знать, что я могу справиться с ситуацией самостоятельно, с минимумом информации или вообще без нее, и разобраться во всем, не задавая вопросов.
С того момента, как я прибыл на засекреченный объект, за мной наблюдали и оценивали несколько разных людей. Иногда я проходил мимо других людей в коридорах разных зданий. Никто не разговаривал, не называл имен. Мы только обменивались короткими, может быть, всего на долю секунды, взглядами оценивая визави.
Ночью я лежал на своей кровати, снаружи стрекотали сверчки, и думал о том, что будет дальше и куда все может завести. Я никогда не знал.
Отсутствие информации вызывало замешательство. Я проходил физические и умственные тесты, беседы с психологами о своем прошлом и будущем, и мне казалось, что я недостаточно хорош, чтобы быть там.
Эти дни закончились. Мне велели подъехать к не отмеченному на картах зданию глубоко в лесной чаще.
Одноэтажное здание было не больше придорожной забегаловки. Меня ждали двое охранников ждали. Они сопроводили меня в тускло освещенный коридор с облупившимися белыми стенами, у стен стояло несколько стульев. Мне сказали сесть и ждать дальнейших инструкций.
Один из охранников сел справа, другой ждал снаружи. Ожидая невесть чего, я ломал себе голову — был ли свет тусклым по какой-то причине или кто-то просто забыл заменить лампочки? Ржавый металлический стул казалось принесли сюда из тюремной камеры.
Я не мог не заметить, что коридор вел только к одной черной двери. Она была видна только из-за крошечной полоски света, пробивающейся через маленькую щель внизу.
Что было за этой дверью? Часть меня задавалась вопросом, придется ли мне стрелять в кого-то, кто был связан и накрыт капюшоном. Я нервно рассмеялся над собственной паранойей.
Шли
