этих ваших рнитов речь не идёт?
Белая ведьма уже вообще не понимала о чём идёт речь. Страх сковал всё внутри.
— Нет, тооры, — ответил бронар. — Рниты в лесах не смогут. И я сделаю всё.
— И, Элгор, не смей говорить ферану, что я плохо себя чувствую, ясно? — проговорила Хэла угрожающим шёпотом.
— Это плохо, — взвился он.
— Элгор, не смей! — устало мотнула головой чёрная ведьма. — Не добавляй тану проблем. Всё будет со мной хорошо, ясно?
Бронар неуверенно кивнул. Хэла развернулась и ушла, снова легла.
— И давно она такая? — спросил Элгор у Куны.
— Почти всё время как мы тут, — ответила ему серая.
— Почему не сказали? — прошептал он, нависая над ней всей мощью своего роста.
— Потому что она запретила, потому что всем сейчас не до нас, — не заробела Куна, — потому что не шипи на меня, достопочтенный бронар!
— Её боитесь, а ферана нет? А и! — он махнул рукой и вышел, так и не получив ответа.
А вечером главный зал снова гудел. Сон на девушек на этот раз не шёл. Они смотрели на серое болезненное в сиянии магических сфер лицо чёрной ведьмы, поглядывали исподтишка на Милену, и было видно, что все были полны страха и паники.
Хэла не лежала, она сидела в постели, на руках у неё была фицра и кажется вот эту принесли именно для того, чтобы она была рядом с Хэлой, а не для того, чтобы пугала и ловила туняк.
— Спи, я завтра зайду за тобою после семи, — затянула Хэла. — Я — зимнее солнце, и я появляюсь всё реже и реже.
Мне так больно смотреть как красиво лежишь ты на теле реки.
Ты боишься меня, ведь мои поцелуи как нож тебя режут.
Э-эй, Земля,
Залей меня
Снегом талым.
Такая любовь убьёт мир. [3]
Хэла спела песню, вытягивая из себя душу.
Милена всхлипнула. Потом сжалась под одеялом — она не хотела, чтобы завтра наступило.
______________________[1] Fleur "Формалин"[2] Король и шут "Невеста палача"[3] Маша и медведи "Земля"
Глава 4
Хэла с невероятным трудом встала с утра. Заговорить себя полностью не получалось. Хорошо, что до этого не пыталась, а просто валялась трупом. Иначе сейчас не было бы сил вообще ни на что. А так с горем пополам, но смогла сделать так, чтобы голова не раскалывалась, внутренности не болели и не тянуло блевать.
Злость подначивала. Она всегда её подначивала. Всегда заставляла делать больше, чем могла. А сейчас Хэла была невероятно зла.
Охота. Да чтоб… она уже кажется в сотый раз осадила себя, потому что хотелось отчаянно наговорить чего-нибудь типа кровавого поноса этому царю-эмпяратору, властителю судеб, — сидел бы на вёдрах королевских с камнями драгоценными и не было бы желания тащиться в лес ловить невесть кого. Да ещё в сопровождении двух ведьм.
Хэла даже думать не хотела что там внутри у Роара твориться. Да и Рэтар наверное не в себе… надо было сделать всё возможное, чтобы он её не увидел. Хотя это конечно пустая надежда — увидит и, зная его, изойдёт на нет из-за беспокойства за неё. Ведь даже если Элгор заметил, что Хэле хреново и сделал при этом озабоченное лицо, то судя по всему выглядит она мега-паршиво.
Они шли за Гентом, который забрал их ранним утром из дома, куда поселили серых, когда ещё даже первые лучи Изара не показались над горами.
— Мне страшно, Хэла, — прошептала Милена, которая была жутко бледной и выглядела, судя по всему, почти так же хреново, как и чёрная ведьма.
— Не боись, солнышко, — криво улыбнулась ей женщина, хотя сама она чувствовала себя невыносимо напряжённо и отвратительно. — Я прикрою.
Хэла попросила Гента на минутку заглянуть к Деймосу и Фобосу. Оказалось, что эла захотел взять их на охоту тоже.
“Достопочтенный феран, — как объяснил Гент, — сначала отказал, но великий отдал приказ. Правда достопочтенный феран все равно настоял, что раз правитель желает взять хараг на охоту, то звери будут не с ним, а фераном, в начале охоты, а не позади, где будет находиться великий до того момента, пока зверя не найдут и не поднимут.”
Хэла разозлилась ещё больше. Вот же самодур, тьфу-ты, хараг ему подавай. Но с другой стороны — пусть рядом с Рэтаром будут её мальчики. Она знала, что придут на помощь, если будет нужно.
Чёрная ведьма погладила морды хараг и поцеловала их носы, попросила быть молодцами.
Сердце рыдало и унять себя Хэла не могла. Она предчувствовала плохое.
Во дворе замка ведьм встретил Элгор. Ещё вчера Хэла отчётливо видела, как внутри бронара клокочет с трудом сдерживаемые раздражение и ярость. И хотя потусить он любил, но происходящее сейчас тусовкой в расслабленной обстановке было сложно назвать. А “охота” видимо стала последней каплей. И даже представить себе было страшно что там тогда происходит внутри у Роара и Рэтара.
Бронар слегка повёл головой в приветствии:
— Выглядишь так же отвратительно, как вчера, — сказал младший Горан Хэле и внимательно их осмотрел. Одобрительно слегка кивнул внешнему виду ведьм.
Выглядели они обе как монашки. Волосы туго заплетены, спрятаны под платки, сверху капюшон платья, закреплён так, чтобы не спадал. Хэла надела обычное платье серых, вместо подаренного Рэтаром, чтобы не вызывать лишних вопросов. Сверху плащи, снова капюшон. Короче, упаковались по полной.
— Я же сказала — не переживай, достопочтенный. Всё хорошо будет, — и это “типа волнение” уже тоже начинало раздражать, и ладно от кого там, но не от Элгора…
— Брок с вами будет, — добавил он. — Это не положено, но…
— Нет, — оборвала его Хэла, и взяла за руку в районе локтя. — Раз не положено, то не надо. Пусть будет там, где должен быть. Я так понимаю возле ферана?
Элгор нахмурился и снова кивнул.
— Вот. И отлично, — и ей и вправду так было намного спокойнее. — Я справлюсь. Не списывай меня со счетов, дорогой.
— Да это скорее будет напоминать прогулку по лесу.
— Не будет. Дело пахнет керосином, — она аккуратно оглядела двор и собирающихся в нём участников этого отдающего идиотизмом предприятия. Потом снова перевела взгляд на озадаченного Элгора. — Плохо пахнет, короче, — добавила пояснение на озадаченный взгляд младшего Горана.
— Хэла… — он повёл головой, перехватил её руку, в какой-то смеси внутреннего понимания надвигающейся бури, но всё равно в надежде на то, что сказал ранее, в надежде на просто прогулку.
Чёрная ведьма на это обречённо помотала головой:
— У меня в мире за его долгую историю, — тихо проговорила она, — много кто из знатных,
