Ведь все - дом, земля, деньги, будут принадлежать им, по праву наследования.
- А что ваши племянницы говорят о царапинах и следах?
- Следы считают паутиной, они и вправду похожи. А про царапины пожимают плечами.
- Почему бы вам не обратиться к соседям и городским властям?
- Я не хочу, чтобы меня считали безумцем или лжецом, оговорившим несчастных сирот.
- Хорошо, - Этли уже покончил с едой, - что вы конкретно предлагаете?
- Сегодня вечером вы явитесь ко мне домой, я представлю вас, как давнего знакомца. Останетесь ночевать. Когда эта тварь появится, мы с вами убьем ее.
- А если, ваши племянницы решат не выпускать ее сегодня?
- Тогда мы обыщем весь дом, ночью. Днем я уже делал это и ничего не обнаружил. Думаю, тут замешано какое-то колдовство.
- Идет, - сказал Этли, - рассказывайте дорогу.
***
Дом Кнотиса Иртимая находился на Ярмарке. Когда-то, в дедовские времена, здесь устраивался торг, на который съезжалась вся округа. Со временем сами ярмарки переместились в другое место, а название осталась. Путь к Ярмарке лежал через другой район - Уврат. Оба этих района населяли крепкие середняки, не настолько обеспеченные, как арсенальцы, но намного богаче языковцев. Языковцев, кстати, недолюбливали и на Ярмарке, и на Уврате. Те в долгу тоже не оставались.
Но путь Этли прошел спокойно, несколько косых взглядов не в счет. На Уврате он обратил внимание на дом, выкрашенный темно-зеленой краской, с бордовыми наличниками. Над дверью висела надпись: «Крупы, сушёные фрукты, соль и другое». Бакалейная лавка. На крыльце стоял белобрысый молодой человек, с невероятно огромным носом, словно клюв южной птицы.
Вскоре он достиг дома Иртимая. Каменный, добротный, он говорил, что его владелец, человек не простой. Не знатник, конечно, но и не ремесленник. Высокая крыша свидетельствовала об обширном чердаке. Наверное, еще и подвал есть. Этли представил, как они с Кнотисом будут бродить с зажжёнными свечами в поисках неведомо чего. Этли не верил в таинственное чудовище. Если, племянницы и решили убить своего дядю, то выбрали бы для этого более простой способ.
Глава 2
Они вчетвером сидели за столом. Этли, Кнотис и его племянницы. Свечи, освещая комнату, рисовали тенями причудливые узоры на стенах. Вспомнив о манерах, Этли ел не торопясь. Убийцы племянницы землевладельца или нет, но он не хотел выглядеть мужланом в их глазах.
Девчонки были совсем молоденькие, не старше восемнадцати лет. Никаких "ростков зла" в их лицах и взглядах Этли не увидел. Скорее страх. Страх перед Этли. Их можно понять, дядюшка, отношения с которым были явно натянутыми, привел в дом головореза. И это на ночь глядя.
Старшая Гердальда, темно-русая, с серьезным лицом и таким же взглядом серых глаз. Младшая, Мирана, была похожа на дядю - темноволосая, голубоглазая, только курносая. Она была живее своей сестры, даже Этли улыбнулась. Натянутой улыбкой через силу. Этли не стал улыбаться в ответ.
Гердальда, бросив злой взгляд на дядю, спросила Этли:
- И чем вы занимаетесь, господин Этли?
Она нажала голосом на слове "господин", давая понять, что не считает его ровней себе.
- Последнее время я странствовал.
Повисла пауза. Девушка не спешила спрашивать, где он был, а Этли не спешил рассказывать.
- И чем вы зарабатывали в своих странствиях?
Да, она просто пытается понять, кто перед ней, догадался Этли.
- Трудом писаря, дева Гердальта, и каллиграфией.
Ну, не рассказывать же ей всю правду, о наемничестве, схватниках, путешествии в Оркейн.
- Каллиграфия, это когда..., - младшая, Мирана, изобразила завитушки пальцем в воздухе.
- Да, это умение красиво писать.
- Я хочу увидеть ваше мастерство, - твёрдо произнесла Гердальда.
Слово «мастерство» она произнесла с той же интонацией, что и «господин» до этого. Не верит она Этли.
- Думаю, - вмешался Кнотис, - господин Этли устал и продемонстрирует свое умение завтра.
- Отчего же, - возразил Этли, - если мне дадут чернила, перо и бумагу, я готов удовлетворить интерес девы Гердальды.
Гердальда задумчиво посмотрела на него и встала из-за стола. Вскоре она вернулась, неся письменные принадлежности. Этли расстелил бумагу, обмакнул перо в чернила и вывел имя девушки. Аккуратно, с вензелями и завитушками, нажимая пером на основные линии и ослабляя на вспомогательных.
- Красиво! - выдохнула Мирана, когда Этли закончил.
Аскель подавил улыбку и вывел рядом имя младшей сестры.
- Ладно, - произнёс Кнотис, - пора спать. Когда уберете со стола, отправляйтесь к себе. Этли, я покажу вам вашу комнату.
Они с Кнотисом встали. Этли успел заметить, что взгляд Гердальды уже не был таким враждебным. Мирана завороженно смотрела на выведенные чернилами имена. Неужели, эти, по сути, девчонки, хотят убить своего дядюшку, еще раз подумал Этли. Кто знает, по внешности не судят.
Кнотис, со свечой в руках, уже вышел из комнаты и Этли поспешил за ним. Землевладелец подвел его к одной из дверей и толкнул ее. Трепещущее пламя осветила небольшую комнату, где кроме кровати и столика, с незажженной свечой, больше ничего не было.
Хозяин дома зажег свечу в комнате от своей, и произнёс:
- Вам приготовлена постель, Этли, но помните наш уговор! Не вздумайте спать.
Этли кивнул. Он обратил внимание, что окно в комнате заколочено досками снаружи.
- Какие-то негодяи, разбили окна, - пояснил Кнотис и вышел из комнаты.
Закинув свою заостренную палку в угол, Этли закрыл дверь и тут обнаружил – запоров на двери не было. Хмыкнув, он растянулся на кровати.
Ловушка. Вот на что это все похоже. Ловушка для него, Этли. Вот только кто мог организовать ее? Может быть эльф, вернулся в город и решил поквитаться с ним? Или это просто, те, кто обожает видеть страдания людей. Вот сейчас войдут в комнату крепкие молодцы, свяжут его и сволокут в подвал, где начнут сдирать кожу. А почтенная публика будет наблюдать за этим. Такое бывает.
А может быть кто-то прознал о "Запределье" и хочет отнять его. Или уже шарятся в его вещах в полуподвале Оттика. Безумные адепты Культа Бессмертия, например. От этой мысли стало неуютно, захотелось вернуться в таверну, убедиться, что с книгой все в порядке.
Звуки за дверью оторвали Этли от тревожных мыслей. Девушки закончив на кухне прошли в свою спальню, она оказалась по соседству с его комнатой. Наступила тишина.
