аналитикой по заказам довольно высокопоставленных персон.
– Ах вот оно как…
«Значит, ты что-то об этом знаешь? – быстро подумала коммандер. – Значит, тут надо копнуть глубже!»
– Но, по словам его делового партнера, в последние два или три года он резко сократил количество заказов, за которые брался. Клод Тезье был убит, отец Андре, и я хочу знать, была ли его смерть связана с аналитической работой из числа последних.
– Или с отказом от какого-то заказа? Да, понимаю… – священник вздохнул. – Понимаете, подробностей я не знал…
«Сейчас будет врать… Ох, как же я не люблю, когда служители божии начинают лгать!».
Но отец Андре снова её удивил. Легко поднявшись со скамьи, он зашёл в какую-то неприметную дверку и почти сразу же вернулся, держа в руках толстую потрёпанную тетрадь в чёрной кожаной обложке.
– В принципе, это не для разглашения, – он улыбнулся. – Но вам я покажу, поскольку это для дела. Вот, глядите.
На странице Лавиния увидела записи чётким, каким-то острым почерком, заставляющим вспомнить готические соборы. Даты, имена, цифры…
– Что это? – спросила она.
– Пожертвования от прихожан. Вот итог за месяц, а на следующей странице расписано, куда израсходованы деньги.
Цифры были большими, даже чересчур большими для маленького городка, и коммандер взглянула на священника, ожидая пояснений.
– Не знаю, какую часть доходов Клод Тезье отдавал нам, но суммы были большими. И, насколько мне известно, он уже сам оплачивал обучение нескольких детей из бедных семей, сиделок к лежачим больным… Сам он жил только на то, что зарабатывал в качестве вашего управляющего.
– Это он вам сказал?
– Да.
– А… причины?
– Всего рассказать не могу, но было в истории его службы несколько эпизодов, которые он сам себе не мог простить, – отец Андре развёл руками. – Как вы справедливо заметили, я связан тайной исповеди, поэтому делайте выводы сами, или расспросите кого-то ещё.
– Спасибо… – медленно проговорила Лавиния. – Я подумаю, к кому прийти с вопросами.
* * *
– Ну, и чем вас кормить? – ворчала мадам Тома, проворно накрывая на стол. – Не то обед, не то ужин, добрые люди уже давно отдохнули после еды и работать пошли, а вы только за стол!
Привычно отмахнувшись, Лавиния впилась зубами в ломоть ещё тёплого хлеба с толстым куском домашнего окорока.
Доев последнюю ложку обжигающего кассуле[6]), она откинулась на спинку стула, поглядела на сидящую напротив Марджори и сказала весело:
– Нас с тобой ждёт исключительно интересная работа!
– Какая? – спросила Марджори.
– Кабинет покойного управляющего. Где он, мадам Тома, и у кого ключи?
– На втором этаже, – ответила кухарка. – А ключи… Погодите минутку!
Она нырнула в кладовую, не забыв прикрыть за собой дверь. Там что-то звякнуло, грохнуло, прокатилось со стуком… Лавиния переглянулась с секретаршей и открыла было рот, чтобы прокомментировать эти поиски, но тут же его и захлопнула, покачав головой. Наконец мадам Тома вышла, неся в руках связку самых разных ключей, штук тридцать – больших и маленьких, старых и новеньких, блестящих и слегка заржавевших.
– Вот! – связка легла на стол перед хозяйкой, – Клод на магический замок запирал и кабинет, и библиотеку, а как его не стало, я закрыла на обычный замок. От греха подальше.
Марджори пошевелила железную кучу кончиком пальца.
– И какой из них?
Глаза кухарки подозрительно заискрились весельем, и Лавиния усмехнулась.
– Нет-нет, дорогая, не надо! Это совсем не сложно определить.
Она провела ладонью над связкой, задержала её…
– Вот этот… и этот! Я права, мадам Тома?
– Да правы, конечно, что уж тут. Ладно, поиграли, и будет. Через пару часов работники с виноградника вернулся, надо рагу готовить.
И она отвернулась к плите.
Левое крыло второго этажа традиционно отводилось под хозяйские покои – спальни, гардеробную, кабинет хозяйки, в котором Лавиния, честно говоря, уже года три не была. В правом крыле размещались гостиные, пара спален, библиотека и несколько комнат «на всякий случай», вот в одной из них Клод Тезье и устроил свой кабинет. Замок открылся без запинки.
Кабинет был обжит. Подушки на одном из кресел смяты, словно только что кто-то встал, по столе стопкой лежат бумаги, в шкафу за стеклом поблёскивают бокалы разноцветного стекла. Более того, заглянув в соседнюю совсем уж крохотную комнату, Марджори обнаружила там аккуратно застеленную узкую кровать и шкаф, в котором висели и лежали мужские вещи.
– Получается, он и ночевал тут, – сказала она.
– Мы ж с тобой заглянули во флигель, – пожала плечами Лавиния. – Там явно никого давно не было, кроме мадам Камуан в последние пару ночей.
– Ну что же, значит, нам же проще. Обыскать полторы комнаты значительно легче, чем двухэтажный флигель. С чего начнём?
– Ты займись столом. Документы, что в ящиках, нет ли там расходных книг… Сама знаешь. А я отыщу сейф.
– Или два, – хмыкнула Марджори. – Или три, как помнишь, у того тёмного мага?
– Ну, первый, я полагаю, вот за тем натюрмортом, – коммандер подошла к картине, висящей между двумя книжными шкафами, осмотрела её раму и нажала на золочёный завиток в правом нижнем углу.
Натюрморт сдвинулся, открывая стальную дверцу.
Минут пять Лавиния провозилась, вскрывая обычный и магический замки, наконец, дверца подалась и мягко распахнулась. На верхней полке лежали несколько замшевых мешочков, в каких обычно хранят или перевозят наличные монеты, под ними – две толстые и довольно потрёпанные тетради.
– Ага, это, надо полагать, местная бухгалтерия, – пробормотала она. – Деньги, это неинтересно. Так, а тут что?
Нижняя полка была плотно заставлена толстенькими томиками, переплетёнными в скучную коричневую бумагу с белыми наклейками на корешке. Надписи на этих наклейках Лавиния расшифровать не смогла, чередование цифр и букв показалось ей совершенно произвольным и ни к чему не относящимся. Похмыкав, она не без труда вытянула один из томиков и раскрыла посередине.
– Вот Тьма! Таблица… температуры? И где её измеряли?
– Средняя по больнице, – хихикнула за плечом Марджори, бросившая ящики стола на произвол судьбы. – Смотри, вот тут, по-моему, дата! – её палец упирался в левую колонку. – Вот, февраль восемьдесят пятого, двадцать первое число. Знаешь, я подозреваю, что это записи по виноградникам. Гляди, температура воздуха ночью, утром и днём, то же самое – у корней. Эта графа – почки, а вот здесь уже для меня слишком сложная кодировка…
– Да, пожалуй, ты права. И это что, он вёл такие записи каждый треклятый день за все эти годы? Зачем?
– Понятия не имею. Но тебе придётся нанимать нового управляющего плюс главу виноградарей, плюс энолога вместо одного Клода Тезье. Интересно, какой добрый человек подложил тебе такую свинью…
– Не знаю… – Лавиния закрыла журнал записей и
