времени народа на улицах было совсем мало. Даже самые буйные ночные гуляки, наконец, угомонились и пошли спать, а добропорядочные горожане еще не вставали. Раньше в дни мира, когда караваны из столицы шли прямиком в степь и делали в Паусе короткую остановку, торговцы даже ночами не смыкали глаз, да и трактирщики круглые сутки держали двери заведений открытыми. В те благословенные годы жизнь в городе бурлила днем и ночью. Местные купцы меняли товары и у торговых гильдий, и у кочевников, которые везли в долину красивые ткани, вяленое мясо, изделия из железа, бронзы и кожи. Обычно варвары дальше Пауса не ходили. Караваны останавливались под стеной и, избавившись от товара, старались поскорее вернуться в степь. Но война навсегда изменила привычный уклад жизни и теперь городские ворота почти все время стояли закрытыми. Во-первых, в Паусе боялись нападения, а во-вторых за стеной делать больше было нечего. Торговля со степью закончилась, а в монастырь, который раскинулся в половине дня пути от городской стены прихожане теперь ходили редко. Напуганные войной миряне предпочитали молиться в церквях, расположенных поближе к дому. Редкому смельчаку, пожелавшему перебраться за городскую стену, нужно было заплатить пошлину, да еще и уговорить стражу открыть ворота. Солдаты могли и отказать под каким-нибудь надуманным предлогом, если им было лень тянуть тяжелые створки. Наврут, что видели вдалеке степных всадников - вот и весь разговор.
На базарной площади было пусто и тихо. Мы спугнули нищих, которые рылись в отбросах. Завидев наш отряд, они кинулись врассыпную. Охраны у ворот видно не было - видимо сидели в башне. Может быть, спали, а может, прятались от дождя. Я постучал в низкую дверь караульной и вошел внутрь. В небольшой комнатке на дощатых нарах спали двое, еще один стражник сидел возле печки и помешивал кочергой угли. Несмотря на то, что утро выдалось теплое, хоть и дождливое, внутри было жарко натоплено. Пахло потом, мокрой кожей и грязными портянками.
- Чего тебе? - без всякого почтения спросил караульный.
- Нам бы, добрый человек, ворота открыть, - сказал я, смиренно кланяясь, - из самой столицы караваном идем. Несем припасы в монастырь.
- Недавно же караван проходил, - удивился солдат, - неужели святые отцы уже успели все вино выпить?
Я не стал отвечать на дерзость и только ниже склонил голову.
Неожиданно из дальнего угла на свет шагнул здоровенный детина. Видимо он дремал там, в темноте сидя на табурете, поэтому я не сразу его заметил.
- Сколько вас? - спросил он.
Судя по начальственному тону передо мной оказался караульный староста. Уже два года прошло после войны, а на солдате все еще красовались расшитые цветным узором сапоги степняка. Другой бы за это время уже успел стоптать каблуки и изорвать тонкую кожу, но, похоже, стражник был из бережливых. Наверно дорожил дорогим трофеем и носил удобную обувь только на службу.
- Вместе со мной одиннадцать монахов и около двадцати носильщиков.
- Ничего себе! - удивленно воскликнул здоровяк, - что-то я таких больших караванов и не припомню.
- Скоро день середины лета, - пояснил я, - в монастыре будет большой праздник. По слухам, из столицы прибудет сам владыка.
- Вот оно, что, - недоверчиво протянул солдат, - ну пойдем, посмотрим.
Второй стражник тоже увязался за нами.
При взгляде на сгрудившихся у караулки переодетых дворян у меня по спине побежали мурашки. Сейчас они совсем не были похожи на смиренных монахов. В ожидании возможных неприятностей воины подобрались и приготовились к драке. Длинные куртки не могли скрыть военную выправку, а бесформенные капюшоны - колючие, настороженные взгляды. И еще их выдавали руки. Если приглядеться становилось понятно, что мои спутники никогда не занимались физическим трудом. Окажись я на месте стражников обязательно бы заподозрил недоброе, но начальник караула даже не посмотрел в сторону моих товарищей. Похоже, его больше интересовал груз, который несли носильщики.
- Ну - ка покажи, что там у тебя, - сказал он одному из наших слуг, указывая на тяжелые мешки.
Молодой оруженосец замешкался, не зная, как поступить, и я бросился ему на помощь.
- Давай, давай, - затараторил я, стаскивая объемные тюки с плеч молодца.
Делая вид, что тесемки, стягивающие горловину верхнего мешка, никак не хотят развязываться, я быстро прощупал ткань, стараясь определить, что находится внутри. Похоже, оружия там не было. Пока я возился, начальник караула нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец я сдернул веревку и показал ему содержимое одного из тюков. Краем глаза я успел заметить, как Ругон сделал несколько шагов в нашу сторону и предостерегающе покачал головой. Боги благоволили нам - в мешке, который солдат выбрал для осмотра, было вино и вяленое мясо.
- Здесь только еда, господин, - сказал я.
Похоже, начальнику караула польстила моя оговорка. Господами называли только дворян. Конечно, простой вояка никогда не удостоился бы такого обращения, но я подумал, что сейчас немного лести не помешает.
Стражник запустил обе руки в мешок, немного порылся там и, наконец, вытащил небольшой бурдюк с вином и кусок копченого окорока.
- Надеюсь, святые отцы не станут обижаться на несчастного голодного солдата за то, что тот возьмет себе немного еды? - с ухмылкой спросил он.
- Нет, добрый человек, - ответил я, - конечно нет.
- С вас пять серебряных монет за проход, и можете убираться на все четыре стороны, - буркнул начальник караула и, обращаясь к своему подчиненному, добавил, - пропусти их.
Плата была установлена городскими старейшинами и шла на восстановление Пауса, поэтому я не стал пререкаться, вытащил заранее приготовленные деньги и передал их стражнику. За выход и вход платили все. Казну разграбленного варварами города нужно было как-то восполнять.
Только когда ворота захлопнулись за нами я, наконец, смог вздохнуть с облегчением. Страшно было подумать, что могли бы натворить дворяне, если бы решили вмешаться. В том, что они без зазрения совести перебили бы караул, я не сомневался ни минуты. Думаю, что воины справились бы со стражей голыми руками и никакое оружие им бы не понадобилось. Вот только потом нам бы пришлось уносить ноги от пущенной по следу погони, и кто знает, чем бы тогда закончилось "невинное" приключение у городских ворот.
Впереди на полдня пути лежали обжитые земли. Раньше часть из них принадлежала городу, а часть монастырю, но после войны Паус перестал претендовать на наделы, расположенные за стеной. Оказавшиеся в руках степняков фермы и склады
