не так давно вернулся в Москву, пишет книги и преподает малайский язык и историю студентам нескольких ВУЗов.
Эта длительная командировка в Малайзию не была для него первой. В 1960-х студент индонезийского отделения Института стран Азии и Африки МГУ изучал малайский как второй иностранный, но не питал особых надежд когда-либо увидеть Малайзию своими глазами. Дело в том, что Советский Союз дружил тогда с Индонезией, куда шли огромные поставки советской военной техники. Индонезия же находилась в конфронтации с Малайзией. СССР сделал ставку на Индонезию, назвав Малайзию детищем неоколониализма. Все изменилось после падения режима Сукарно[13] в Индонезии с приходом к власти там антикоммунистически настроенного правительства. Отношения с СССР тут же охладели. В 1967 году Советский Союз установил дипломатические отношения с Малайзией. И нежданно-негаданно открылась возможность для троих студентов отделения, изучавших помимо индонезийского еще и малайский язык, отправиться на год в Малайзию на стажировку. К ним присоединилась единственная студентка из ЛГУ.
Практику проходили в старейшем университете страны, Университете Малайи, где почти полвека спустя Виктор Александрович уже сам преподавал русский язык и культуру малайзийцам. Преподавал, между прочим, с огоньком и большим энтузиазмом, которые он вкладывает во все свои начинания. В один из моих визитов в университет из кабинета профессора мне навстречу вышел малайзийский студент с топором. «Достоевского изучают», – предположила я. «Нет, кашу из топора варим. Студенческая самодеятельность», – поправил Виктор Александрович.
«Малайзийцы не знали, что с нами делать в 1970-м», – вспоминает он свой первый визит. Соглашение об обмене студентами было на радостях подписано, но программ для обучения иностранных студентов не существовало. По собственной инициативе и с разрешения ректора студенты были вольны посещать любые лекции университета на малайском языке. Из самых ярких впечатлений – месяц жизни в деревне в малайской семье. Вот где произошло боевое крещение и знакомство с настоящей народной культурой. Для более полного погружения и, видимо, чтобы не сбивать с толку малайцев иностранными именами, студентам присвоили малайские имена. Так Виктор на месяц стал Абдуллой.
Мне интересно, какое впечатление произвела Малайзия того времени на моего собеседника. Судя по тому, что мне удалось найти и прочитать о Малайзии начала 1970-х, – это другой мир. «Страна была совсем другая», – подтверждает он. Хиджабы были редкостью, женщины в деревнях и вовсе обходились повязанными на талиях саронгами. Из развлечений Виктор Александрович вспоминает малайские танцевальные салоны. Вход в них был платным. Билет включал возможность потанцевать с одной из профессиональных танцовщиц. Танцевали джогет, традиционный малайский танец, возникший в Малакке под влиянием португальского браньо.
В местную кухню студенты нырнули смело и сразу. «Любимым блюдом в те годы у меня была лакса, – вспоминает Погадаев. – Порция стоила 50 малайзийских сенов. Но правильную лаксу еще нужно было поискать. Поиск часто увенчивался успехом на шикарном ночном базаре на набережной недалеко от мечети Джаме. А к куриному супу еще и бесплатно давали добавку бульона», – со студенческим энтузиазмом в голосе вспоминает мой собеседник. Я сразу чувствую связь поколений и понимаю, что и в Малайзии есть вечные ценности: местная кухня, в частности лакса, и возможность потолкаться на ночном базаре.
В те годы Малайзия все еще переживала разгар борьбы с коммунизмом.
– Как это ощущалось? – спрашиваю я.
– Никак не ощущалось, – говорит Погадаев. – Лишь в прессе изредка писали о захвате групп коммунистов-террористов, как их тут тогда называли. Хотя, конечно, удивительно, что нас, студентов из коммунистической страны, пригласили тогда на стажировку в Малайзию.
Он вспоминает, как вместе с малайзийскими друзьями они поехали на машине из Куала-Лумпура на Лангкави, набившись впятером в маленький «Фольксваген». На обратном пути, уже в сумерках, проезжали по джунглям штата Перак, где как раз шла партизанская война с коммунистами. И машину остановил полицейский кордон. «Ребята были в обмороке», – смеется Виктор Александрович. Место нехорошее, полиция, а тут еще в машине самый настоящий, хотя и легальный, коммунист. Попросили его натянуть кепку на лицо, чтоб не заметно было, что иностранец. Все были примерно одинаково покрыты загаром, и с кепкой на заднем сиденье можно было сойти за местного. Увидев на лобовом стекле машины стикер университета, полицейские махнули рукой, чтоб студенты проезжали. А кроме того, кордона за весь год Виктор Александрович не видел и не слышал никаких упоминаний о ведущейся войне.
В тот же период аборигенов оранг асли из традиционных лесных поселений начали переселять в резервации, чтобы оградить их от потенциального влияния коммунистов, которые орудовали в джунглях. Иностранцев в резервации не пускали, так что попытки студентов посмотреть на быт оранг асли не увенчались успехом. Уже много лет спустя, будучи преподавателем, Виктор Александрович побывал в культурной деревне аборигенов в штате Селангор. Аборигены встречали посетителей представлениями, в том числе разыгрывали свадебную церемонию, в которой посетители могли принять участие в качестве жениха или невесты. Увы, все выглядело искусственно и жалко.
Мы поговорили немного о многочисленных заимствованиях в малайской культуре и о вездесущих элементах индуизма. До проникновения на Малаккский полуостров ислама в XIV–XV веках малайцы пятнадцать веков практиковали своеобразный симбиоз буддизма и индуизма и сегодня считают элементы этих религий частью своей малайской культуры. Все эти компаненты невозможно разделить и вычленить. В совокупности они и составляют национальную малайскую идентичность.
– Я уже не говорю о языке, – продолжает Погадаев. – Один малайский лингвист утверждает, что в малайском языке есть десять малайских слов, а все остальное заимствования. И пусть это художественное преувеличение, но в нем большая доля правды. Малайский впитал в себя слова многих языков, от санскрита до английского, не говоря уже об арабском, китайском и языках соседних стран. Но ведь так можно разобрать на заимствования любой язык, – тут же возражает он. – Особенность малайского языка в том, что в нем эти заимствования более очевидны, чем, скажем, в русском. Он легко впитывает в себя слова, не слишком их меняя. Иностранное слово просто втискивается в малайскую форму приставок и суффиксов. От английского passport при помощи глагольной приставки ber мгновенно образуется глагол berpaspot, то есть иметь паспорт.
Мы завершаем беседу разговором о новейшем творческом проекте Погадаева. Он занят составлением литературного лексикона по Малайзии, в который войдет более восьмисот статей о малайской литературе. Виктор Александрович сетует, что некоторые писатели, о которых он пишет в своем справочнике, скрывают свой возраст, и он никак не может добиться от них информации о годе рождения. А один оригинал, напротив, с готовностью раскрыл год рождения, но сказал, что по личным соображениям не может раскрыть точную дату. Ну а я мысленно готовлю место в книжном
