и Его Матерь. И Христос, совершивший полное послушание Своему Небесному Отцу, принимает тебя и тебя слушает. Стань подобным Ему. Потому послушник будет иметь двойной венец.
Послушание начинается с Троического Божества. Сам Сладкий Иисус напоминает нам: “Я пришел не для того, чтобы творить Мою волю, но волю пославшего Меня Отца (ср.: Ин. 5, 30)”. Видите, что Он был послан, что Он был послушен? Чем же тогда оправдать наше своеволие и косность, с которой мы так легко и бесстыдно задаем это страшное и треклятое “почему”?».
Бесноватый и послушание
«На Катунаках послушником двух старцев стал один бесноватый. Послушание, которое он творил, принесло ему исцеление. Он сам рассказывал, что видел демона рядом с собой. Когда он произносил молитву один раз, демон бушевал. После второго раза он дрожал. А после третьего исчезал.
Демоны часто нашептывали ему: “Уйди от старцев и пойди вниз к морю на соляные разработки. Здесь, где ты находишься, старцы едят, спят и немного молятся. Но чтобы мы вышли, нужны усиленная молитва и пост”. Они, конечно, говорили правду[74], но это было демонской насмешкой, чтобы заставить его отринуть послушание. Когда эти обманщики увидели, что не добились своего, тогда, принуждаемые иной силой, были вынуждены исповедать следующее: “Если бы мы смогли оторвать тебя от старцев и привести на соляные копи, то постепенно ввергли бы тебя в отчаяние и утопили в море. Но послушанием ты победил нас и исцелился”».
Календарная проблема и послушание
Когда в жизнь Церкви вошел новый стиль[75], вся Святая Гора, держась предания, сохранила старый стиль, не разорвав, однако, при этом молитвенного общения со Вселенской Патриархией Константинополя и своей зависимости от нее, и, как следствие, сохранила общение и с остальными Православными Церквями.
Некоторые афонские монахи, которые сами себя называют «зилотами», по причине перемены стиля разорвали духовное общение с Патриархией и с остальной Святой Горой. Они не принимали участия ни в литургиях, ни в престольных монастырских праздниках и не общались с другими отцами.
Катунаки являлись одним из зилотских центров. Отец Ефрем был зилотом. Поначалу они вместе со старцем Иосифом, движимые духовной ревностью, примкнули к крайней группировке так называемых матфеевцев[76]. Когда речь заходит о вопросах веры, вполне естественно может возникнуть фанатизм. У истоков пресловутого матфеевского раскола, задавшего задачу всему афонскому монашеству, стоял некий монах Матфей, родом с Крита, с ярко выраженными анархическими наклонностями, захвативший некоторую власть под предлогом календарной неразберихи. Культивируя фанатизм, возникший из-за перемены стиля, и представляя Церковь «отпавшей», он добился желаемого. Он стал «ультраправославным» и своими проповедями и действиями доводил своих сторонников до фанатического исступления. Это разделение стало новой раной на теле Церкви: фанатизм этот жив до сих пор среди некоторых его последователей.
Как всегда, любой соблазн вначале производит фанатизм и смущение по причине неведения, доколе не откроется истинное положение вещей. И в результате старцы в пустыне оказались в стане фанатиков, потому что тогда царили тревога, неведение и страх предать свою веру.
Тогда в противовес матфеевскому насилию существовало и более умеренное направление старостильников — флориниты[77]. Сторонники митрополита Флоринского избегали жесткости матфеевцев, обладали кротким нравом, несмотря на то что также были зилотами. Старцы обратились к этой группировке: «из двух зол меньшее — лучше», хотя и оставались неудовлетворенными. В их совести протестовала несправедливо отверженная живая Церковь. В разрешении этой проблемы они надеялись только на Бога.
Старец Иосиф с великим упованием обратился к своему крепкому прибежищу — молитве, чтобы ответ был дан свыше. Призови Мя в день скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя (Пс. 49, 15). Преподобный Старец знал это очень хорошо благодаря своей подвижнической жизни. Со слезами и болью, в глубоком смирении он припадает и умоляет:
— Мы согрешили, творили беззакония пред Тобою, предали Твою всесвятую волю, и Ты праведно презрел нас, оставив нас блуждать в хаосе, вне света Твоей истины. Мы не смогли узнать утверждение истины, непоколебимую и несокрушимую Твою Церковь, всесвятое Тело — То, что Ты основал Своим к нам пришествием, — и доверились выводам человеческого разума и логики. Помяни, Всеблаже, щедроты Твоя и милости Твоя, яко от века и до века суть.
Он ожидал с болью и терпением, настойчиво стуча в двери милосердия, и Всеблагой Бог не презрел его смиренного моления.
— После такой напряженной молитвы, — рассказывал нам блаженный старец Иосиф, — меня охватил сон. Тогда я внезапно оказался посреди океана на одном кусочке Афона, который мог затонуть с минуты на минуту. Я испугался и подумал, что если этот кусок откололся от всей Горы и колеблется, то в скором времени он потонет, и я погибну. Тогда одним сильным прыжком я достиг твердой земли Горы. И действительно, тот маленький осколок скалы, на котором я находился, поглотило море, и я прославил Бога, спасшего меня от гибели! Тотчас я понял: это сон о том, что занимало меня и о чем я просил Господа — чтобы Он не попустил мне блуждать в моих суждениях.
Также и отец Ефрем, молясь, услышал голос, говоривший ему: «Вместе с флоринитами ты отрекся от Церкви». Когда они пришли в мирное состояние духа, узнав, что Церковь продолжает существовать, тогда Божественный голос услышал и старец Иосиф. Голос сказал ему: «Церковь находится во Вселенской Патриархии в Константинополе».
Когда они, по указанию старца Иосифа, вместе с другими отцами оставили зилотов и вернулись в Церковь, тогда на деле познали силу благодати в совершаемых Таинствах.
Отец Ефрем всегда видел, как на Божественной литургии Божественная благодать претворяет Честные Дары в Тело и Кровь Христовы. Во все же время своего пребывания с зилотами он видел перед собой что-то похожее на покров, который мешал ему разглядеть Божественную благодать. Покров этот пропал, когда он вернулся в живую Церковь.
Отец Никифор в своей простоте настаивал на том, чтобы остаться с зилотами. Для отца Ефрема это было постоянным испытанием, потому что отец Никифор не желал оставить привычного, а стремление к благодати терзало ученика, который считал послушание непреложным правилом и не хотел оказаться вне его. Соседи-зилоты укоряли отца Никифора в том, что он предал их. Так крест отца Ефрема с каждым днем становился все тяжелее.
Несмотря на то, что все убеждало их в том, что Церковь — именно
