хвостом. Присел на задние лапы. Странное существо. Хотя, может оно считает себя привлекательным, а я для него кажусь странным.
Время словно остановилось. В сарае было прохладно. Изо рта шел пар. Ноги начали мерзнуть, как и руки. Моя шубейка осталась в доме. В теплой кофте долго находиться в сарае было холодно. И как я планировала побег осуществить, когда уже сейчас мерзла? Пришлось обнять себя за плечи, чтоб согреться. Лекарь косо на меня посмотрел, но ничего не сказал. Ушел. Пришлось подойти к печки. Только все равно холодно. Спину обдувало сквозняком. Вернуться в дом? Там Грукт.
— Знаешь сколько хозяин столовки запросил за твою шубейку? На такие деньги можно купить нормальную куртку еще и сапоги к ней. Даже на шапку хватит. Жадный какой, — сказал Гиль. — Поэтому придется тебе пока в мужской походить. Другую я не нашел. Как и женских сапог. Только валенки. Но еще добыл платок и шапку красивую.
Он отдал мне сверток с одеждой. Я ушла в стойло, чтоб переодеться. Куртка была кожаной, подбитая мехом, но короткой. Валенки были обычные, как те, в которых я ходила. Шерстяной белый платок и серая шапка, обшитая красным стеклярусом.
— Спасибо, — выходя, ответила я.
— Вот, на человека походить стала. Сейчас нос пройдет, шишка спадет, так и вовсе красавица будешь, — довольно сказал он. — А потом я тебе нормальную одежду найду. Тут деревенька небогатая. Нечем обменяться. К старосте заглянули. Договорились, что вечером заглянет к нам. Возьмет товар, который нужен деревне. Так что завтра с утра поедем.
— Куда?
— Дальше. У нас путь довольно длинный, — ответил Гиль. — Но к середине зимы должны будем вернуться домой. Пойдем обедать.
— Страшно.
— Теперь бояться нечего. Никто тебя в обиду не даст, — хмыкнул Гиль. — Да и хозяину сейчас не до нас. Ему еду готовить надо. Работы много.
Обед. Вкусный наваристый суп с гренками из подсохшего хлеба. После холода это казалось райской едой. Торговцы о чем-то переговаривались на своем языке. До столовой добрались местные. Метель пошла на спад. Теперь можно было спокойно заниматься своими делами. Если бы я осталась у Грукта, то теперь ушла бы на реку. Хотя, до проруби добраться было проблематично из-за сугробов.
— Чего грустишь? — спросил Гиль.
— Все нормально.
— Не думай о плохом. Все нормально будет.
— Надеюсь, — ответила я. Из кухни вышла Мурта. Она морщилась при ходьбе. С трудом передвигалась, но собирала пустые тарелки. Видимо Грукт заставил ее подняться, потому что сам не справлялся.
— Гиль, я могу ей помочь? — спросила я.
— Помоги, — разрешил он.
Я быстро поднялась. Начала помогать собирать тарелки. Мурта слабо улыбнулась. Грукт таскал воду с колодца, поэтому на кухни я его не застала. Надо было помочь помыть посуду, почистить овощи. Руки уже не болели. Теперь понятно почему мазь была такой дорогой и так ценилась.
— Почему ты помогаешь? — спросила Мурта.
— Тебе тяжело, — ответила я. — У тебя ребенок недавно родился.
— Ты зря согласилась с ними пойти.
— Я испугалась Грукта. Поэтому и согласилась. Может там лучше будет, чем здесь.
— Плохие слухи о них ходят. Очень плохие. Мягко стелят, только спасть всегда жестко, — ответила она.
— Может быть. Только уже ничего не изменить.
— А сложно что-то изменить. Я попыталась, а в итоге получилось, что теперь сын есть.
— Думала, что с собой заберет?
— Обещал, — ответила Мурта. — Грукту ведь ничего не скажешь. Он бы меня убил. А сейчас поворчит, и ничего. Привыкнет.
— Тяжело тебе придется.
— Ничего. Не в первый раз, — ответила Мурта. — Брат сказал, что найдет кого-нибудь в помощь. В деревне пацан осиротел. Его возьмем в помощники.
В этот момент заплакал малыш. Мурта подошла к нему. Я же продолжала чистить овощи, когда на пороге появился Грукт с ведрами. Проворчал чего-то, но ругаться не стал. Так и продолжился последний день на постоялом дворе.
* * *
Мы выехали рано утром. Дугарны резво тянули сани, на которых сидели торговцы. Я сидела рядом с Гилем на тюках. Он чего-то напевал себе под нос. Я же смотрела как восходящее солнце освещает деревню, от которой караван увозил меня все дальше и дальше.
— Грустишь? — спросил он.
— Не знаю. Везешь куда-то меня в неизвестность. Я не знаю местного языка, не знаю обычаев. Мурта говорит, что вы живете под землей, а гнамы…
— Гномы. Наш народ так зовется.
— Наверное, из-за акцента она так назвала.
— Скорее всего.
— Так вот, она говорит, что вы женщин под землей держите.
— У нас города в горах. Так что мы сами живем, можно сказать, под землей. Я тебе говорил, что никто никого неволить не собирается. Насильно у нас никто никого замуж не заставляет выходить.
— Но вы ведь за этим женщин выкупаете?
— У нас нет почти рождаются девочки. Другого выхода выжить нет, — спокойно ответил Гиль.
— А чем вы занимаетесь?
— А всем понемногу. Чего-то производим, чего-то продаем, покупаем. Так что живем тихо и спокойно.
— Тихо и спокойно.
— Ага. Ты сама чего-то умеешь?
— Шить умею.
— Здорово. Точно не пропадешь.
— А так могла бы пропасть?
— Так можно было бы научить чему-то тебя. А ты уже ученая, с профессией. Красивая, умная, работящая — идеал женщины.
— Сколько хороших слов. Была бы я умная, то не оказалась бы здесь, — вздохнула я.
— Я все видел. Ошибиться может каждый. Никто не застрахован. А глаза меня никогда не подводили, — ответил Гиль.
— Какой ты уверенный.
— Я что знаю, то и говорю.
Так и началась новая жизнь. Мы ехали по дороге от одной деревни к другой. Останавливались на постоялых дворах. Задерживались на два дня. Иногда на три. После этого мы ехали дальше. Это было интересно. Мороз кусал щеки. Горячая еда согревала. Постель, которая ждала нас на постоялом дворе, казалась мягче перины. Интерсные люди, необычные народы. Обычаи. Больше мир не казался таким страшным. От Гиля и его товарищей я не видела зла.
