платить, поэтому разговоры о возвращении ни с чем, наверняка, были необоснованными.
Сам Ричи о своем пребывании в Германии и неожиданном возвращении не рассказывал. Одно было ясно, в течение года большинство валютчиков под «Певексами» работало не на себя, а на холдинг Толстого Ричи. Он обеспечивал их деньгами на продажу, охранял от недобросовестной конкуренции и оказывал юридическую помощь в трудных ситуациях. У него не было лишь одного – связей в милиции. Несколько его людей сотрудничало со Службой безопасности, о чем они всегда информировали Ричи, но они не работали на постоянной основе. Чекистам нужна была политическая информация, а взамен они ничего не предлагали. Все изменилось, когда он оказал услугу Мартинковскому. С этого момента неформальное сотрудничество валютчиков и милиционеров сдвинулось с мертвой точки. Милиция гарантировала им относительное спокойствие, а они сообщали нужную в ходе следствия информацию, прежде всего, о разыскиваемых уголовниках. Польза была обоюдной, раскрываемость преступлений росла, а валютчики могли в меру безопасно вести свой нелегальный бизнес.
Ричи вошел в вонючий двор. Заведение находилось в пристройке с левой стороны. Он открыл дверь и увидел пана Кароля, сидевшего за стойкой гардероба и читавшего «Познанский экспресс». Гардеробщик из большого уважения к нему встал со стула и радостно улыбнулся.
– Как здоровье, пан Ричи? – спросил он.
– Терпеть можно. А как у вас дела?
– Крутимся. Люди охотно курят импортные сигареты. Половина познанской милиции курит наши «Мальборо». Парни едва успевают поставлять.
– Не переживайте, в «Певексе» этого товара на всех хватит.
– А старший лейтенант Бродяк уже час пьет водку в одиночестве. Наверное, некому сегодня цветочек подарить, – сообщил пан Кароль.
– Не может быть, – удивился Толстый Ричи. – В женский день пьет один?
Он кивнул Каролю и пошел в зал ресторана.
Приближался вечер, поэтому внутри было лишь несколько посетителей, занятых дегустацией спиртных напитков. Он сразу заметил Бродяка. Старший лейтенант сидел за столиком у окна в углу зала и смотрел на грязный двор.
– Привет, Мирек, – сказал он, остановившись рядом со столиком.
Бродяк посмотрел вверх, криво усмехнулся, а затем молча отодвинул свободный стул, тем самым дав понять, что он не против его компании.
– Почему пьешь один в праздничный день? – спросил Ричи, усаживаясь за столиком. – Как ты в таком виде покажешься Мажене? Если она увидит тебя в таком состоянии, выцарапает тебе глаза.
– Ничего она мне не сделает, ничего! – возразил старший лейтенант, размахивая рукой перед лицом друга. – Она мне ничего не сделает, потому что я к ней не пойду. Я здесь один напьюсь, а она там пусть как хочет.
Мажена была их одноклассницей. Когда-то они были неразлучной троицей. Они оба были в нее влюблены. А она не знала, кого из них выбрать. В конце 70-х, когда Бродяк неожиданно пошел в милицию, Ричи встречался с ней почти каждый день. Тогда ему даже казалось, что из этого что-то получится. Но в 1981 году он уехал в Германию, а Мирек вернулся в Познань. И так уж сложились их переплетенные судьбы, что Мажена в конце концов сделала выбор.
Бродяк схватил рюмку, где оставалась еще водка, и допил содержимое. Ричи кивнул сидевшей за стойкой бара пани Стасе и жестом показал, чтобы она принесла очередную порцию. Женщина кивнула в ответ, показывая, что поняла и приняла заказ. Ричард Грубинский был ее любимым клиентом, потому что он помогал ей в ее небольшом бизнесе. Ричи время от времени поставлял ей левый ящик водки, за который пани Стася платила по оптовой цене. Предприимчивая женщина продавала свою водку вместо алкоголя со склада ресторана, конечно, по цене заведения, то есть с наценкой.
Уже через минуту на их столике стояли две полные рюмки и две бутылки напитка.
– Ты так говоришь, как будто плохо знаешь Мажену, – сказал Ричи, внимательно присматриваясь к своему приятелю. Ничего хорошего он не увидел. Не надо быть экспертом по алкогольному опьянению, чтобы понять, что старший лейтенант мертвецки пьян.
– Я ее не знаю? Я ее не знаю? – повторил Бродяк заплетающимся языком. – Представь себе, что я ее хорошо знаю, и поэтому сегодня не пойду к ней, даже если она будет умолять меня на коленях. Не пойду и все. Пусть не думает. У меня тоже есть гордость, понимаешь, Ричи?
– Ты чего так завелся, Мирек?
– Потому что она меня выгнала из своей квартиры неделю назад. Ни за что, вообще ни за что. И поэтому я решил, что больше к ней не пойду. Понимаешь?
– Старик, так ты попал, как в танке «Рыжий» 102.
– Скорее, как в противогазе «Пе-газ».
16:10
Клеменс Броковский жил на улице Чайчей недалеко от Промышленной. Следовало пройти мимо военного корпуса политехнического университета, рядом с собором, возвышавшимся над рынком, миновать небольшую площадь с лавкой «Арс Христиана», где продавались предметы религиозного культа, и пойти в сторону стадиона футбольного клуба «Варта». В двухстах метрах вниз по улице, с правой стороны стоял прилепленный в 70-х к историческим постройкам пятиэтажный жилой дом. С некоторых пор Раймонд Ливер был здесь частым гостем. С Клеменсом они были знакомы много лет. Они учились в одной школе, но потом их пути разошлись. У Раймонда были свои дела в Вильде, а Клеменс пошел работать на железную дорогу. Два года назад они случайно встретились в пивном баре на Дзержинского. Броковский, нечасто выпивавший, однажды зашел выпить кружку пива по дороге с работы. Как всегда в таких заведениях, как только появлялось пиво, все места были заняты. Раймонд сидел за столиком, потому что для него здесь всегда находилось свободное место. Заметив старого знакомого посреди зала с кружкой в руке, беспомощно оглядывающегося по сторонам, он подозвал его к себе, а сидевшему рядом Здиху Капусте, прозванному так из-за морщинистого носа, напоминающего этот овощ, сказал скрыться вприпрыжку и освободить занятое им место.
Старые приятели быстро убедились, что дружба, которую они не поддерживали много лет, никуда не исчезла. Уже после третьей кружки они стали обсуждать техническую сторону одного прибыльного предприятия, которое они могли успешно реализовать.
Это было несложное дело. У Раймонда были деньги, или, скорее, он мог их достать, а Клеменс несколько раз в месяц ездил в Западный Берлин. Деньги и Германия – это уже звучало хорошо, следовало лишь обсудить детали, и можно было начинать раскручивать бизнес.
Раймонд перед каждой поездкой давал проводнику несколько десятков долларов. На эти деньги Клеменс покупал у знакомого в Берлине подержанные видеомагнитофоны. Товар он прятал в багажном отделении, и таким образом контрабанда попадала в страну. Здесь видеомагнитофоны забирал Раймонд и вполне легально
