столик, Люсинда не сводила глаз со спины доктора. Он никогда ей не нравился, с самого первого дня, когда только переступил порог этого дома. Тогда она поняла, что этот странный тип себе на уме. Доктор шёл прямо по коридору, потом свернул в свой кабинет и закрыл за собой дверь.
– Закрой дверь, Люсинда, всё тепло выпустишь, – сказала Ребекка, обтирая брата смоченной в мыльной воде мочалкой.
– Я сейчас, – сказала та, – принесу чистые полотенца.
– Так вот же они! – крикнула ей вслед Ребекка, но Люсинда уже вышла за дверь.
Она сняла стучащие туфли и на цыпочках прокралась к двери кабинета доктора. Мадам Лоран уже была там.
– Я уже ничего не боюсь, – говорила она.
– Нужно быть осторожнее, мадам.
– Да, я знаю.
– Никакой паники быть не должно.
– Я знаю, знаю, mon cher[1]. Ну, давайте же скорее…
Доктор что-то пробубнил и куда-то пошёл. Люсинда отшатнулась от двери… и снова припала к ней: нет, его шаги отдалялись от неё, а не приближались; должно быть, он пошёл к окну.
– Вот, возьмите, – сказал он немного погодя, – это то, что вам нужно.
– Вы уверены, что этот порошок сработает, доктор? – услышала Люсинда голос Ирен.
– Уверен. Только делайте всё, как я сказал. – Он выдержал паузу. – Не переборщите. Каждый день по щепотке в еду или воду, и через месяц он…
– Сам? И не вызовет никаких подозрений?
– Нет, у него попросту остановится сердце. Но если вы переборщите, мадам, признаки смерти будут весьма подозрительны: лопнувшие сосуды глаз, удушье, отёк…
– Ой, не говорите мне.
– Вот только порошок имеет слегка выраженный молочный вкус…
– За это не волнуйтесь: на ночь он выпивает стакан молока. Это единственное, что он пьёт помимо виски.
– Вот и замечательно. Думаю, после первой недели он уже сляжет. А дальше – дело времени. Всё будет идти медленно и плавно, но главное – результат.
– Ты придёшь ко мне сегодня, mon cher? – вдруг спросила мадам.
Этого Люсинда уже не желала слушать. Она отошла от двери, надела туфли и вернулась к Ребекке.
– Твои полотенца здесь, – сказала та, не отрываясь от брата.
– Да, я поняла. Я вспомнила, что… – Люсинда прислушалась.
– Ты заметила, как он шевелил ногой? – Ребекка взяла ковш с горячей водой и полила Жоэля, мальчик поморщился. – Видишь, ему не нравится, – она засмеялась. – Наверное, мыло попало в глаза.
Жоэль что-то мычал.
– Я промою, промою, – умывала она брата, – не ворчи. Ты только посмотри на него, Люсинда, мне кажется, он всё понимает… Как ты думаешь?
Люсинда молчала, уткнувшись носом в дверной проём.
– Да что с тобой? – возмутилась Ребекка. – Разве тебе всё равно, как чувствует себя Жоэль? Доктор сказал…
– Тихо-тихо. – Люсинда замахала рукой на Ребекку. На неё можно было махать, даже дерзить – она не разделяла людей на господ и прислугу. – Твоя мать с этим доктором что-то…
– Да знаю я что, – совершенно спокойно сказала Ребекка.
– Знаешь? И тебе всё равно?
– А какое мне дело до её похождений? Они любовники, ну и что…
– А, ну да, любовники…
«Если мадам Лоран выйдет от доктора сейчас, – думала Люсинда, – то не получится ничего разглядеть».
– Позови-ка доктора, Ребекка, – попросила она.
– Но я ещё не домыла Жоэля…
– Позови, говорю тебе.
– Подожди ещё пять минут.
Люсинда не могла больше ждать. Она приоткрыла дверь в ванной и крикнула на весь коридор:
– Мы уже домыли мальчика, месье Бёрк!
Дверь в кабинете доктора открылась.
– Иду-иду, – крикнул он, – сейчас буду!
Доктор вышел, а следом за ним – и Ирен; в руках её была стеклянная бутыль, наполовину наполненная белым порошком.
«Молочный вкус», – крутилось в голове Люсинды.
Доктор шёл к ней навстречу. Ирен скрылась у себя в спальне.
– Быстро вы сегодня, – сказал он, взяв из таза большое полотенце. Вытащил мальчика, поставил его на край ванны, обернул с ног до головы и завалил на себя. – А ты вырос, Жоэль… Ничего, скоро из ванны сможешь выбираться сам. Люсинда, придержи дверь, – попросил он, но той уже не было.
– Странная она сегодня, – сказала Ребекка, вытирая мокрую голову брата.
– Как те лекарства, которые я вам даю? Вы уже лучше спите? – спросил доктор.
– Да, спасибо, значительно лучше.
Ребекка врала. Месяц назад она пожаловалась доктору на беспокойный сон, что ночью её мучают кошмары и иногда во сне она видит, как выбрасывается из окна… На самом же деле днём её тоже мучили кошмары, днём она тоже хотела умереть; хотела этого постоянно, но боялась кому-либо признаться, даже самой себе. Доктор выписал ей успокоительное, сказав, что круглосуточный уход за братом мог не лучшим образом сказаться на её психическом состоянии и лучше бы ей хоть время от времени, но выходить на улицу – гулять по лесу, например. Но Ребекка ненавидела этот лес. Она боялась его больше любого кошмара, больше собственных мыслей; даже смотреть в его сторону не могла. Потому и закрывала окна шторами, а гуляла только по дому, вечерами, когда Жоэль засыпал. Ходила, как привидение, из комнаты в комнату, из зала в зал. Таблетки не помогли.
– Я очень рад, что вам лучше… – Доктор вгляделся в неё. – У вас синяки под глазами. Вы не спите?
Ребекка кивнула.
– Можете зайти ко мне за снотворным. Помните, я выписывал его мадам Лоран…
Люсинда вбежала на кухню. Через четверть часа мадам Лоран спустится обедать, тогда её комната будет пуста. А пока Люсинда зарылась с головой в огромном кухонном шкафу со специями и крупами. Нужно было найти что-то подходящее, белое или молочно-белое, какой-то порошок… У нее разболелась голова, пора уже накрывать на стол, а она вместо этого разворотила всю кухню… Соль была слишком крупной, да и этот вкус… не будет же он пить соленое молоко. А сахар… Нет, всё это не то. Люсинда бегала глазами по высоким полкам и уже хотела закрыть шкаф, как увидела банку с красной этикеткой, на которой большими белыми буквами значилось «Пекарский порошок». То, что надо! Она встала на цыпочки и потянула банку к себе.
Осталось только пробраться в комнату к мадам Лоран.
11 глава
Фабьен захлебнулся табачным дымом. В глазах всё плыло – черви, трефы, пики… Одна мелочь, в последнее время только она ему и попадалась. Он перестал ездить по карточным клубам, окончательно решив, что там одни шулеры, что там все в заговоре, все хотят обдурить его, все играют краплёными картами… Поэтому пригласил всех к себе, они играли его колодой. Фабьен проигрывал уже третий раз подряд.
– Чёртова мелочовка, – бурчал он.
Под столом
