светящейся в свете фонарей коже. От виска через скулу к щеке и четкому рисунку верхней губы. Поезд качнуло на повороте, Глейн открыл глаза, улыбнулся невероятной счастливой улыбкой, прошептал: «Солнышко моё». И я пропала.
Время остановилось и замерло, как попавшая в смолу стрекоза. Глаза Глейна засветились серебряным пламенем. Я перестала видеть вагон, слышать стук колёс на стыках и ощущать свои ноги на холодном полу. Мир с его красками и звуками перестал существовать.
Я падала в серебряный океан под названием Глейн, слышала наше, одно на двоих, дыхание и чувствовала его вкус на своих губах. Это была вспышка чистого и полного слияния. Не точечного ментального упражнения. Больше не было его и меня. Нас не разделяли никакие границы физических тел, груза прошлого. Мы просто стали одним неразделимым существом. Здесь и сейчас.
Поцелуй, вначале трепетный и робкий, как ручеёк, стал настоящим потоком. Мы глотали ласку и нежность. Заливали теплом каждую частичку тела и уголок души. Мы пили друг друга, словно обреченные на смерть в пустыне, нашедшие живительный родник.
Моя рука на его щеке. Его руки на моей шее, плечах, ниже, к вороту. Кажется, ноги начали дрожать. А дыхание напоминать всхлипы. Перед глазами начало плыть. Я не знаю, сколько бы это продолжалось и чем закончилось. Но Ирм как-то очень громко завозился за моей спиной.
Колени моментально подогнулись. Чудом уселась на нижнюю полку и зачем-то прижала к себе одеяло. У меня смуглая кожа и не бывает стыдливого румянца. Но щёки горели так, словно на них вылили кипяток. Перед глазами всё плыло. Руки на одеяле мелко подрагивали.
Ирм снова завозился, отбросил край плаща и голосом человека, который уже давно проснулся сообщил, что через 10 минут мы прибываем на вокзал. Он предложил Лите влажные салфетки, принес всем горячий чай и утянул Глейна в коридор, чтобы мы могли «закончить свои девичьи приготовления».
Я старалась взять себя в руки, но в голове был сплошной туман. Вокруг суетились люди, что-то решали с багажом. Мы тоже начали собираться и не заметили, как оказались на перроне. Глейн меня куда-то вел, усаживал, узнавал план расселения. Я не делала ничего. Наконец он довел меня до двери в мою комнату, занёс вещи. Усадил на диван, и устроившись рядом сгреб мои руки своими сильными ладонями. Он заглянул мне в глаза и спросил:
— Я тебя напугал?
Вот что тут скажешь? Я не знала, что так бывает? Я впервые так чувствую? В моей жизни всё было, но, как оказалось, не было ничего? Я не знаю, как теперь жить с этим? И что теперь делать с этой любовью? Любовью? Не может быть! Я не могу в него влюбиться! Только не сейчас!
Я поёжилась и попыталась высвободить руки, но Глейн держал крепко.
— Я не хотел тебя пугать. Это получилось случайно. Я прошу прощения. Что я могу сделать, чтобы тебя успокоить?
— А что бы ты хотел сделать?
— Всё, чтобы тебе стало легче. Сканировать тебя было бы подло. Поэтому спрашиваю словами. Чем я могу тебе помочь?
— Иди, пожалуйста, спать. Я постараюсь успокоиться сама.
Глейн выпрямился, отстранился, погладил мои руки и отпустил их. Тяжело вздохнул. Уже в проеме двери затормозил, как будто что-то хотел сказать, но выпрямил спину и вышел.
Мне кажется, что я не уснула, а потеряла сознание коснувшись головой подушки. Мне снилась весна. Она была такая настоящая. Теплая, ароматная, жужжащая и яркая. Ко мне шёл Глейн! Я его узнала! Он улыбался, говорил, что я ему нравлюсь и он меня любит, а потом он ушёл. Не было ни букета первоцветов, ни ощущения счастья. Горечь потери и боль.
Проснулась от собственного крика на уже мокрой подушке. Я плакала так, как будто кто-то вырвал моё сердце. Как будто, оно бьется теперь не в моей груди, а за реберной дугой моего рыцаря. Да только страж совсем не мой. Я ему даже не нравлюсь. Всё время меня к кому-то пристраивает, пытается сбагрить подальше.
А целовал зачем? Чтобы укрепить патрульную пару, конечно. Это же пословица рыцарей «раньше завяжетесь, ближе станете». То есть и в койку меня потащит, не из симпатии, а чтобы работалось легче. Дэйт говорил, что пары обязательно спят друг с другом. Это такая работа. Дрянная работа, чтоб её!
Стражи с менталистками в парах не любят друг друга, не близки. Просто спят. Для эмоций, чтобы выжить. Вот Глейн и старается. А я влюбилась, как дура. Как дууууууууууууура…
Первый день в казарме. Риальта
Я влюбилась, а ему всё равно. С такими мыслями я спустилась в столовую. Девчонки щебетали, делились новостями. Лите страж подарил заколку для волос. Она уложила косу вперед и теперь нам демонстрировала украшение со всех ракурсов.
Норт пригласил Шейлу на соревнования лучников. Там будет выступать её любимая команда. Так, что вечером все идем в ее комнату. Надо же выбрать наряд и «сделать лицо». Кстати, это предложила не Шейла, а наша рыжая Тати.
Кстати, о ней. Эта всех обскакала. Они с Ларсом сегодня ночью ездили на экскурсию по городу. И «он еле дождался» чтобы показать ей самый прекрасный вид. А потом они встречали рассвет и теперь в ее комнате теперь нет ни одной емкости без цветов!
— Ну, а у тебя как с Глейном? — поинтересовалась Лита, — что делали вчера? Какие планы сегодня?
— Я так устала в дороге, что сразу же уснула. Сегодня пока не виделись. Встретимся на занятиях.
Лита внимательно меня осмотрела. Даже к лицу наклонилась.
— Как ты себя чувствуешь?
— Не очень, если честно.
— Может к медичкам сходить? Ирм сказал, что тебе надо больше отдыхать.
— Вот как? А твой Ирм откуда знает?
— Он сказал, что ты тяжело перенесла поездку. Да и теперь у тебя круги под глазами, как у больной. Сходи к медичкам. Они помогут. Ну, же!
— Спасибо, Лита, в этом нет необходимости. Думаю, что так начинаются мои женские периоды. Давайте поторопимся на занятия.
Времени было достаточно и бежать не пришлось. Мы сидели патрульными парами в небольшой светлой аудитории. Над преподавательским столом горел наш рейтинг. На первой строке были имена пары Ларс-Тати. Сразу за ними Ирм-Лита. Буквы горели красным цветом. Ниже была наша синяя пара. Замыкали список Норт-Шейла горящие зеленым.
Я увидела, как напрягся Глейн, увидев, что мы продолжаем только надеяться на допуск. А вот пара Норт-Шейла расстроенной не выглядела. Они понимающе переглянулись. Страж накрыл руку менталистки своей. И мне показалось, он сказал «завтра». За что получил от Шейлы
