слишком личное.
— Большая. Я не хочу, чтобы твой бойфренд вдруг заявился на нашу свадьбу и всё испортил.
— Он этого не сделает, — усмехаюсь я, затем ловлю ртом соломинку и делаю несколько крупных глотков. Алкоголь моментально ударяет в голову.
— Вот как, — Богдан откидывается на спинку стула. — Вы расстались?
— С чего ты взял?
Впервые я нахожусь с человеком, который видит меня насквозь. По одной лишь фразе он догадался, что нет у меня никакого парня. Как? Как, чёрт побери, ему удалось проникнуть ко мне в голову?
— У тебя глаза полыхают ненавистью, — хмыкает Богдан.
— Вчера я столкнулась с Асмановым, тем самым криминальным авторитетом, которому отец проиграл кучу денег. Так вот, Сергей был со мной, но даже не попытался меня защитить! Он тупо слился, оставив меня с Асмановым и двумя его охранниками, — усердно перемешиваю соломинкой коктейль, льдинки бьются друг о друга. — Так что нет у меня больше парня.
— Кто вообще этот Асманов? Можешь рассказать?
Киваю. Это лучше, чем вспоминать мудака Серёжу. Официант приносит нам дымящуюся ароматную пиццу, я беру себе кусочек, пробую и от удовольствия жмурюсь. Много сыра, лёгкая кислинка помидоров, сочное мясо, грибочки — всё прекрасно сочетается. Я аккуратно орудую ножом и вилкой, озвучиваю разные сплетни об Асманове, даже самые ужасные и неправдоподобные
— Родион всё правильно сделал, — резюмирует Богдан. — От таких нелюдей нужно бежать как можно дальше.
— Папа говорит, Асманов не осмелится тронуть жену первого заместителя мэра. А ты что думаешь?
— Я склонен доверять Родиону. Он ведь лучше знает, что из себя представляет Асманов.
— Рада, что мой будущий муж не шарит в криминальных делах, — улыбаюсь. Голова немного кружится, а по венам течёт разгорячённая кровь. — Кстати, чем ты занимаешься?
— Я хирург-стоматолог.
— Ой, — вскрикиваю, от удивления «Апероль Шприц» попадает не в то горло, я кашляю, на глазах выступают слёзы. — Серьёзно?
— Да. А что, ты боишься стоматологов? — он так мило и добродушно улыбается, что я начинаю стыдиться своей реакции.
— Ага. Мне пару раз ставили пломбы, это было ужасно, — вздыхаю. — Неприятно, страшно, долго.
Я вздрагиваю всем телом. Ненавижу больницы и врачей! Четыре года назад мы с папой слишком часто с ними сталкивались. Я до сих пор помню отвратительный больничный запах и тихое отчаяние, застывшее в глазах мамы.
— Клиника, в которой я работаю, считается лучшей в стране. Давай я тебя запишу на первичную консультацию, тогда ты поймёшь, что стоматология — это вообще не страшно и ни капельки не больно.
— Нет уж, спасибо. Давай о чём-нибудь другом поговорим, а то меня в дрожь бросает от одной мысли о больницах.
— Хорошо. Что тебя интересует?
Отвожу взгляд. Один-единственный вопрос вертится в моей пьяной голове, только как задать его — не знаю. Стыдно, волнительно, неловко. Богдан не поймёт, решит, что я выпендриваюсь. Даже Серёжа не понял… Хотя вот о бывшем можно не вспоминать, он не прислушивался к моим желанием, потому что хотел переспать с девственницей. На меня ему было наплевать.
— Сколько тебе лет? — машу официанту и заказываю второй коктейль. Может, он придаст мне смелости.
— Тридцать два.
— А почему ты раньше не женился?
— Не хотел, — Богдан доедает последний кусок пиццы, отодвигает пустую тарелку и смотрит на меня с лёгким прищуром. — По-твоему всем мужчины до тридцати обязаны жениться?
— Нет. Но это довольно приличный возраст, — неуверенно говорю я. Сейчас, в восемнадцать, мне кажется, что тридцатилетие — это далёкое будущее, когда у человека должна быть стабильная работа, своя квартира, машина и, конечно же, семья с двумя детьми.
— Поговорим через четырнадцать лет, — улыбается Богдан.
Я наконец допиваю свой коктейль с подтаявшим льдом и, набрав в лёгкие побольше воздуха, выпаливаю:
— Нам обязательно заниматься сексом в первую брачную ночь? И когда вообще эта ночь будет — после росписи в загсе или после свадьбы?
8
Богдан выгибает левую бровь, его глаза вспыхивают в полумраке бара. Я начинаю жалеть, что задала столь откровенный вопрос.
— Первая брачная ночь состоится после росписи в загсе, — спокойно произносит Богдан.
— То есть осталось меньше недели, — мотаю головой. Нет, я не готова так быстро прыгнуть к нему в койку, я вообще не уверена, что когда-нибудь этого захочу.
— Да. Что тебя смущает, Лия?
Он издевается? Вчера я встречалась с Серёжей, мечтала жить с ним вместе, думала о курсах маникюра, а сегодня мне уже твердят о брачной ночи с совершенно незнакомым человеком!
— Я не могу так быстро… Или ты будешь меня принуждать?
Богдан обжигает меня гневным взглядом, отчего я испытываю новый прилив стыда. Он не похож на мужчину, который будет силой тащить девушку в постель, но ведь и Серёжа не казался мудаком. Я совсем не разбираюсь в людях, пора это признать.
— Нет, Лия, я не собираюсь тебя принуждать.
— Отлично, — с облегчением выдыхаю я и немного расслабляюсь. — Тогда наш брак останется фиктивным. Секс меня не интересует.
И тут Богдан начинает смеяться. Громко, заливисто, красиво. От обиды я руки на груди складываю и губы надуваю. Ему точно больше тридцатника стукнуло? Ведёт себя, как малолетка, ржущий над тупыми приколами про мамок.
— Почему ты вечно надо мной смеёшься?
— Когда восемнадцатилетняя девушка говорит, что её не интересует секс, это по меньшей мере забавно, — Богдан внезапно тянет руку через стол и касается моей ладони. — Был неудачный опыт?
Он спрашивает это с особенной интонацией, интимной, что ли, доверительной. Кружит пальцами по моему запястью, словно рисует причудливые узоры на коже. В груди жарко и невыносимо тесно, мне нечем дышать. Растерянно смотрю на руку Богдана, поднимаю глаза выше, разглядываю его шею, подбородок с лёгкой щетиной, чувственный изгиб рта, высокие скулы. Наконец наши взгляды переплетаются, чернота его глаз завораживает, гипнотизирует. Мне вдруг хочется сказать Богдану правду о своей невинности, о своём неумении расслабиться и отдаться чувственным наслаждениям, о терзающих душу сомнениях.
Но подошедший официант возвращает меня на
