обеспечения… кот наплакал. Плюс страховка. Обслуживание. Дорогой прейскурант. Ничего не выйдет. Авторские права на издание сказки вы не оформляли, доходов — ноль.
Емеля из сказанного уловил половину, но дело ясное — швах. Сник. Щука сочувственно оглядела деда.
— Слушайте, вам бы это, бросить уже молодецкие замашки. На печках кататься да принцесс воровать хорошо в юные годики. А нынче времена не те, и дороги уже не дороги, а транспортная инфраструктура, и за нарушения ПДД могут штраф влепить такой, что мало не покажется.
— Чего нарушение? — не понял Емельян.
— Проехали. У меня к вам конструктивное предложение.
— Чего?
— Давайте-ка мы заклинание с печки снятое на социальную пенсию переведём. Как?
— Это зачем?
— Затем, что станут волонтёры каждую неделю соцпакет доставлять. Молоко там, хлеб, колбаски полкило, яиц десяток.
— На кой мне? И свои есть.
— Да я про куриные.
— А! Самогонки у них, бузотёров этих, нет, не знаешь?
— Волонтёры они. Нет, алкоголь — это противозаконно. Ну так что? Будем ченьч… замену оформлять?
— Ладно, — покорно согласился Емеля. — Пенсия так пенсия. Может, и правда, пора.
— Вот и ладушки. Только не забывайте дверь открывать, когда постучат. Сказочной старости вам.
Круги на воде разбежались. Смеркалось. Дед Емельян вздохнул, отряхнул травинки с коленей и побрёл по косогору к дому. На душе у него после всех несчастий, что днём приключились, отлегло. Труба уже дымилась, пахло парным молоком и летом…
СМУЩЕНИЕ
Вениамин не сразу понял в чём дело. Он бы вообще не узнал про оплошность, если б не конопатый мальчуган, что гнал самокат навстречу и в оба глаза пялился ему ниже пуза. А проскакивая мимо, ещё и нагло ухмыльнулся.
Веня растерянно прошептал: «Сопляк!» На него вдруг напало смущение. Отчего — не ясно, но стало как-то не по себе. Испачкался? Пудра от пончиков, что ли, просыпалась? Вряд ли. Ни пудра, ни пончики, ни крем из начинки под низ живота попасть не могли. Как?! Туда и заглянуть-то — либо сэлфи делать, либо к зеркалу бежать. Гаджета у Вениамина не было, да и зеркала тоже. Что разглядел там этот шкет?
Лезть руками под живот Веня не решился. Навстречу шли люди. Неудобно же. Парк переполнен в воскресный день. Что подумают, если он начнёт у себя в штанах шарить?
Смущенный Веня вспомнил о покупке мороженого, из-за которого, собственно, тут оказался, и поплыл чуточку быстрее, выискивая глазами, куда бы свернуть по дороге да разобраться в чем дело. Живот грузно хлюпал впереди него. Быть толстым не зазорно. Но и неудобно, что тут скажешь. Так уж вышло. Если кто-то мог отказать себе в лишнем пончике или ватрушке, то Вениамин нет. С детства.
Подходящее местечко вскоре нашлось — обнесённый кустами, заброшенный летний павильон. Веня неловко ушёл за угол, замер и нащупал правой рукой ремень. На месте. Гульфик? Точно — блин! — забыл застегнуть ширинку. Вот чего он пялился.
Опасливо оглядываясь, Вениамин приступил к ликвидации причины смущения. На поиски пуговицы ушло не меньше минуты. Безрезультатно. Нет пуговицы. Поискал ещё. Куда пропала?! Он упорно ощупывал ремень, ширинку, потом зачем-то полез в карманы. В конце концов заглянул в нагрудный. Пуговицы не было. Вениамин вдруг понял, что посреди парка, в ясный осенний день остался без пуговицы, с расстегнутой ширинкой. Вот тебе и мороженое.
В таком виде дальше не пойдёшь. Хоть плач.
Веня привык к ударам судьбы, но остаться без лакомства — это уж слишком. Мысль о спасении пришла ему в голову буквально мгновение спустя. Он смахнул с носа капельку пота и медленно, но гордо расстегнул рубаху. Ремень — вещь при его комплекции совершенно необходимая и сейчас спасал положение — крепко держал штаны. А рубашку Веня аккуратно снял и, пыхтя и отдуваясь, повязал на пояс. Так-то! Теперь ничего не видно.
Продавщица удивленно покосилась на полуголого покупателя и хмыкнула:
— Морж?
— Жарко, — прошептал Вениамин, протягивая денежку. — Ванильное.
Он уже отошел от киоска, с наслаждением облизывая прохладное эскимо, как навстречу опять появился тот рыжий пацан на самокате. И, почему-то осмелев, но не сбавляя хода, прокричал:
— Толстый! — и исчез в соседней аллее.
Веня усмехнулся. Ну-ну! Обидные клички его не смущали.
И жадно лизнул мороженку.
ВЕСЕННЕЕ
«Одно имеет смысл
записывать — мелочи.
Крупное запишут без нас».
Зинаида Гиппиус
А вокруг — весна.
Весна-а-а!
Та самая. Звонкая, светлая, тёплая. Синичий свист пулей, насквозь простреливает каждый парк, сквер, переулок, каждый дворик, эхом бьёт в уши.
И дышится легко. Будто воздух сам собой просится внутрь, переполняет запахом плотных смоляных почек, ещё вялой, но уже согретой лучами солнца травы и пряным-пряным ароматом талой земли.
«Лепота!» — хочется кричать. И походка делается упругой, бойкой, а давнее похрустывание в колене, как неудачный флирт, забывается немедля. Все мысли, что тревожили вчера, брошены, словно обгорелые спички, исчезли, и даже старые ботинки поскрипывают, поблёскивают чистотой.
Весна!
Дворник метёт тротуар настойчиво, с нажимом, искренне. Девушка накинула на плечи цветной платок. Парень расстегнул куртку и болтает по телефону с видом уже не просто затейливым, а почти жениховским, ухажёрским. Ему наплевать на всех, он хочет, чтоб его слышали, чтоб обратили внимание.
Весна…
Голубь слетел на тротуар, пригляделся к голубке — и да-а-авай выхаживать свои поклонцы, нахохлился, надулся, шею выгнул и пошёл, пошёл… Воркует, как мурлычет, голосом низким, протяжным. Кавалер!
А в палисаднике поднял голову подснежник. Робко ещё, застенчиво, но…
В такие минуты невольно тянет закурить.
КОРАБЛИК
Время от времени ужасно хотелось убежать из дома. Наверное, в детстве всем хочется. Но у меня была веская причина.
Первый раз желание возникло весной, когда мы с приятелями пускали кораблики. Бросали в талую воду щепки и смотрели, чья быстрее. Ручей бежал к реке. Кто-то сказал, если кораблики в неё попадут, будут плыть долго-долго, пока не окажутся в другой реке, а та непременно когда-нибудь вольётся в море. С этого дня я помнил о своём корабле и частенько гадал, добрался он уже до моря или нет. Так родилась мечта его увидеть снова.
Вот и пришлось планировать побег. Я стал готовиться. Потихоньку собрал запас хлеба, посыпал солью, сложил в пакет. К пакету привязал две верёвки, чтобы получился рюкзак. И однажды… двинулся в путь.
Честно говоря, этот первый уход из дома невозможно отличить от обыкновенной прогулки, потому как отпросился у мамы. Зато на целый день. А за плечами висел пакет с хлебом — не шутка! — совсем как путешествие.
Чтобы не
