— Будет поцелуй на прощание?
— Мы и не прощаемся, — парировала Лена, не поворачиваясь к нему. И надеясь на то, что всё — таки когда — нибудь они ещё увидятся.
Дверь открылась.
— Прошу, товарищ, — прапорщик подал ему руку, как женщине.
Макс пожал плечами и принял ухаживание, внимая совету. Ощущение шершавой сильной ладони вызвало у Макса отвращение. Лена усмехнулась беззвучно.
— Забавное зрелище, — прокомментировала она. — Удачи, землянин.
— И тебе хорошего улова, — брякнул Макс и выловил нездоровый блеск в глазах Лены. Но та не успела ответить на язвительную фразу, дверь захлопнули.
Прапорщик отпустил Макса сразу, вернее тот сам вырвал руку.
— Прошу за мной, — произнес мужчина официальным тоном, окинув майора с ног до головы оценивающим взглядом.
Инфинити резко стартанул, и, сделав скоростной вираж для разворота, умчался прочь. Через лобовое Макс успел уловить недовольный взгляд Лены, который был устремлён только на дорогу и никак иначе.
Что же она имела ввиду?! Землянин не долго размышлял над этим, ибо туманное будущее накрывало чёрным пугающим одеялом. Пограничник довёл его до здания, смахивающего на склад из — за стен, выложенных железным шифером. Пропустил вовнутрь первым. Они прошли через рамку металлоискателя и оказались в огромном зале. И тут началась фантастика.
Майор ожидал чего угодно, но только не обнажённых людей, запаянных в какие — то двухметровые цилиндры с плотным основанием, прозрачные посередине, заполненные голубоватой жидкостью, где и виднелись собственно тела. Всё это стояло плотными рядами вдоль склада. И можно было примерно прикинуть сколько же тут тел. Около сотни мужчин, беззаботно засоленных в пробирке, как недоразвитые эмбрионы из ужастиков. Мертвы они или просто спят? Лишь респираторы на лицах с выведенными куда — то вверх трубками намекали на то, что они могут быть ещё живы.
Макс настолько был впечатлен, что не сразу заметил приближающихся к нему троих людей.
— Добровольцы — это хорошо, — произнес приветливо подошедший мужчина лет пятидесяти пяти в зеленой форме с погонами подполковника. Рядом стоящие два прапорщика безразлично смотрели сквозь Макса и выглядели, как настоящие зомбированные.
— Статус добровольца даёт вам право выбрать работу по контракту, — продолжил подполковник и выразил, наконец, эмоцию на лице, приподняв густые седоватые брови. — Вас смущают транспортировочные капсулы?
— Эм, да, — попытался взять себя в руки Макс и даже выдавить скудную улыбку.
— Нет причин для беспокойства, эти люди живы. Сейчас идёт их ускоренная подготовка к транспортировке и нахождению в условиях иной гравитации. Помните, как готовился наш прославленный космонавт Юрий Гагарин? Месяцы, а то и годы тренировок, чтобы переносить космические перегрузки. А вам нужно вылететь уже сегодняшним рейсом. Поэтому прошу за мной.
На трясущихся ногах и с мурашками на коже Макс поковылял за подполковником, прапорщики двинулись по обе стороны от него, не скрывая своим поведением, что готовы к тому, что придётся скрутить человека, подверженного нервному срыву.
Рябой и был на грани.
Песок вперемешку со стеклом и другим мусором скрипел под ботинками, ржавые грузчики, что раньше использовались для разгрузки контейнеров, какие — то накрытые плащ — палатками агрегаты с кучей подведенных проводов, дырявая крыша и прочая антисанитария вгоняла в неконтролируемую депрессию. С каждым шагом ноги слабели всё больше и больше. Казалось, вот — вот его подхватят под руки и поволокут обессилевшего, унылого, беспомощного прямо на плаху.
Земля уходила из — под ног, ощущение, что ведут на убой, накрывало голову медным тазом. А ведь Макс до последнего надеялся на розыгрыш. Что в этом самом складе его ждут камеры, куча людей, чёртовы цветные шарики, надутые гелием. Как же хотелось сейчас простых праздничных шариков! Солнечного дня, ледяного мороженного и сахарной ваты. Детского смеха под провокацией какой — нибудь ряженой аниматорши, запаха шашлыков и предвкушения холодной газировки. Ему хотелось детства, вернуться лет эдак на двадцать назад и ощущать беззаботность, безопасность и светлое, бескрайнее будущее.
Рябой мысленно попросил прощение у всех брошенных им женщин и раскаялся в том, что обманывал их ожидания жениться и зажить счастливо. Мысль о том, что пришла расплата пробирала до самопроизвольной дрожи. Как символично, что расплата эта пришла именно от женщин…
Они миновали хлипкую дверь в перегородке и оказались в довольно чистом светлом кабинете квадратов на тридцать без излишеств. Только несколько коек и некое оборудование, похожее на реанимационное. Как — то Макс отвозил бабушку в больницу, что там было что — то подобное.
Их встретила женщина в белом коротком халате врача, что не побрезговала и колпаком на густую шевелюру. Выглядела она молодо, свежо и деловито. Довольно привлекательная, высокая, атлетически сложённая (судя по мощным икрам), мелированная блондинка с голубыми глазами показалась Максу исчадием зла. Она посмотрела на него оценивающе — безразлично, как на говяжью тушу.
Принимающая аборигенов Триста тридцатая действительно презирала их и проклинала свою работу, но ничего поделать не могла. Ведь на неё возложена величайшая ответственность самим Советом! Иной раз, когда её тошнило от обнажённых мужичках тел, это было слабым утешением. Но мудрая, опытная лесбиянка терпела.
— Личные вещи, одежда, всё в корзину, — прогнусавила встречающая. — Смущаться нет необходимости, надо выполнять.
Трое сопровождающих замерли, как струны в напряжённом ожидании.
— Полностью? — Уточнил Макс, но ответа не последовало.
У врачихи было выражение лица, будто она собирается вырубить его апперкотом.
— Ладно, понял, — брякнул землянин.
Дрожь в голосе уже скрыть не удалось. Но мужчина сетовал не на свой испуг, а на то, что на складе было градусов пятнадцать от силы.
Раздевшись, он убрал всё в корзину, предварительно аккуратно сложив штаны, дабы не помялись. Триста тридцатая так и не поняла, зачем это нужно было делать, ибо всё шло в топку. Вместе с мобильником, часами и цепочкой с шеи.
— Ценности тоже? — Всё же рискнул подать голос Макс.
Женщина удостоила его кивком и не стала скрывать брезгливости в выражении лица.
— Удостоверение куда? — Продолжил трепать нервы землянин.
— Всё в корзину, — повторила женщина раздражённо.
— И вы даже не посмотрите их?
— Ваши бумажки мне не интересны, Максим Александрович, — бросила инопланетянка, играя скулами. — У нас иной порядок документооборота.
— Хм, понял, — ксива полетела вслед за остальным.
На душе заточил червячок. Без одежды, ценностей и документов он — никто. И звать его — никак. Просто человек. Тело. Будто всё, что выстрадано и наработано годами беспринципно аннулировалось теперь. Потому что инопланетянам нет до этого никакого дела.
