Если студентка разрывалась между популярным парнем с шестью кубиками пресса и неуклюжим ботаником с очаровательной улыбкой, эта программа могла заглянуть в ее сердце и определить, какой парень (или девушка) ей действительно нравится.
Я не ставила перед собой задачу разработать программу для сводничества. Имея опыт изучения таких пациентов, как Югетта, в Женеве, теперь я хотела проверить силу воздействия положительных эмоций на мозг и систематизировать эти знания. Югетта использовала свою любовь к живописи, чтобы справиться с повреждением мозга после обширного инсульта. Я видела, что связи, возникшие у нее в ходе занятий любимым делом, улучшили функции и пластичность ее ума. Результаты нашей совместной работы были впечатляющими, но все ограничивалось одной пациенткой, как и любая история болезни.
Я хотела выяснить, были ли успехи Югетты и аналогичные результаты, которые я наблюдала у других пациентов в неврологическом отделении, не единичными случаями, а проявлением какой-то общей закономерности работы мозга. Мне было любопытно: могут ли положительные эмоциональные стимулы, такие как любовь и страсть (к спорту, например), улучшить работу мозга у всех людей?
Большинство известных мне нейроученых сосредоточили свое внимание на другом конце эмоционального спектра — на «темной стороне». Было выполнено много исследований, в том числе некоторыми моими коллегами в Женеве, того, как негативные стимулы ускоряют реакции в определенных отделах мозга. Были проведены эксперименты по подсознательному праймингу, в которых участникам показывали изображение змеи или паука на слишком короткое время для сознательного восприятия, но так, чтобы миндалевидное тело — отдел мозга, посылающий другим отделам сигнал в ответ на угрозу, — успело среагировать.
Миндалевидное тело названо так из-за своей овальной формы. Оно расположено под корой головного мозга в одной из самых древних его частей — лимбической системе — и отвечает за получение информации об угрозах и мгновенное реагирование на них задолго до того, как эта информация достигнет сознания. С позиции эволюции быть внимательным к негативным стимулам вполне логично. Древнему человеку, выживавшему в джунглях, нужно было быстро определить, что за длинный темный предмет лежит в траве — ветка или змея. Также он должен был вовремя заметить человека в кустах и успеть определить, что это незнакомец с враждебными намерениями, чтобы была возможность убежать.
Эта возникшая в процессе эволюции реакция проходит через то, что нейроученый Джозеф Леду[66] называет нижним путем[67], — через прямой проводящий путь, предназначенный для вызывания бессознательных защитных реакций. Он, словно скоростная автомагистраль, молниеносно передает воспринимаемый глазами угрожающий сигнал в миндалевидное тело, которое запускает гипоталамус для включения реакции «бей или беги» — режима самозащиты организма. Все это осуществляется в мгновение ока, или примерно за сто миллисекунд[68], то есть бессознательно (сознательные мыслительные процессы начинаются приблизительно через триста миллисекунд, или треть секунды). Вот почему вы можете вздрогнуть, подпрыгнуть или замахнуться в ответ на угрозу почти автоматически, даже не осознавая, что происходит.
Наиболее ярким примером функционирования миндалевидного тела был случай пациентки С. М. нейроученого Ральфа Адольфса[69], [70]. У нее из-за генетического заболевания было повреждено миндалевидное тело, поэтому она не испытывала страха. Это обстоятельство пугало С. М., поскольку без способности распознавать угрозы она не могла избегать опасных ситуаций, что отчасти объясняет, почему она несколько раз становилась жертвой насилия.
Однако прежде всего миндалевидное тело отвечает за обнаружение изменений в окружающей среде. Как правило, мозг хорошо умеет замечать изменения. Если ситуация стабильна, она безопасна, а если она быстро меняется — уже не очень. Именно поэтому миндалевидное тело известно как датчик угрозы, хотя на самом деле оно улавливает любые изменения, как положительные, так и отрицательные.
Однажды я проводила исследование у пациентов с эпилепсией, которым имплантировали электроды в миндалевидное тело. Им передавали сообщения с подсознательно воспринимаемым либо отрицательным, либо положительным посылом. Как и предполагалось, негативный посыл активировал известный датчик угрозы — миндалевидное тело, но меня поразило, что оно реагировало и на позитивные сообщения, правда не так быстро (под «не так быстро» я имею в виду разницу в несколько сотых долей секунды).
Результаты этого исследования показали, что в нас заложена не только способность распознавать опасность и реагировать на нее, но и способность реагировать на потенциальный положительный опыт, то есть на вещи, которых мы не стремимся избегать, но к которым, наоборот, нас тянет. Потребность в любви может быть не столь сиюминутной, как потребность избежать опасности, но ее ни в коем случае нельзя считать роскошью. Как мы знаем, люди развивались благодаря любви и превратились в любящих созданий. Так что, возможно, у любви был свой древний (или нижний, как говорил Леду) путь к мозгу.
«Машину любви» я создала для того, чтобы выяснить, так ли это. Вот как она работала. Участник исследования (к примеру, студентка, которая в тот день пришла в мой кабинет) вводил в программу имена двух интересующих его людей. Например, Блейк и Шайло. Затем начиналось испытание. Загорался экран, участник видел вспышку, но не осознавал, что только что был подсознательно настроен на имя кандидата № 1 (Блейка), которое появлялось на экране на двадцать шесть миллисекунд. Этого времени недостаточно, чтобы мозг осознанно воспринял слово, но достаточно, чтобы передать подсознательное сообщение, которое активирует миндалевидное тело и вызывает эмоции, связанные с именем Блейк.
После активации этой подсознательной связи участник выполняет серию лексических заданий: разделяет существующие и выдуманные слова. Тщательно отслеживая время реакции, мы можем измерить едва уловимые, но, как показал статистический анализ, существенные и значимые различия. Когда стимулом было имя кандидата № 1, Блейка, студентка распознавала настоящие слова почти на 20% быстрее, чем в случае с именем кандидата № 2, Шайло. А при изменении последовательности, когда сначала было имя Шайло, все равно наблюдалась такая же быстрая реакция на имя Блейк.
Значило ли это, что участница эксперимента неосознанно предпочитала Блейка? Что, если на самом деле ей больше нравится Шайло, а позитивные ассоциации, вызванные этим именем, отвлекли ее от лексического задания, из-за чего Блейк стал казаться более предпочтительным кандидатом? Чтобы устранить возможную путаницу, я провела такой же эксперимент с участием женщин, которые утверждали, что безумно влюблены в своего партнера[71]. Я поместила в «Машину любви» имена партнеров этих женщин вместе с именами их друзей, которых они знали так же долго, как и своих возлюбленных. Это позволяло удостовериться, что мозг реагирует не просто потому, что ему знакомо одно из имен. Результат был таким: участницы значительно лучше справлялись с лексическим заданием после того, как видели имя любимого человека.
Теперь передо мной встал вопрос: почему это происходило? Почему любовь должна улучшать скорость чтения?
