ожидании удара и выглядит как жертва насилия. Хотя, почему, собственно, как….
– Это мне? Правда? – киваю, сдерживая улыбку. – Спасибо! – вижу, что хочет кинуться мне на шею, но сдержалась, опустила глазки в пол, на щечках заалел румянец.
– Иди в комнату, я помою руки и приду осмотреть тебя.
Обработав спину Маши, которая, кстати, выглядит уже получше, чем вчера, она позвала меня ужинать. И своевременно: еще чуть-чуть и мой желудок окончательно прилип бы к позвоночнику.
Войдя на кухню, Маша тут же начала суетиться, я даже не успевал следить за ней взглядом и серьезно беспокоился о ее состоянии.
– Маша, перестань, сядь, пожалуйста, я сам вполне могу наложить себе еды.
– А я что буду делать? Нет, так не пойдет. Тем более мне несложно, – и одаривает меня мягкой, доброй улыбкой, продолжая хлопотать.
Мясо и салат были выше всяких похвал. Такого я даже в ресторане лучшего друга не пробовал, где работает какой-то крутой повар – иностранец. А, может, потому, что это домашняя еда, приготовленная заботливыми женскими руками.
Я замираю, пораженный неожиданной мыслью. Я бы даже сказал, шальной мыслью: я хочу возвращаться домой. Вот именно в такой дом, где так спокойно, уютно благодаря женским рукам, где умопомрачительно пахнет домашней едой, и где меня ждут. Вернее, где ждет такая красавица с застенчивой улыбкой и дурманящим взглядом олененка.
– Что? – недоуменно спрашивает Маша, глядя на меня с осторожностью. – Не вкусно?
– Ничего, все в порядке. Очень даже вкусно. Ешь тоже, – оказывается, я настолько ушел в собственные мысли, что все это время рассматривал Машу, забыв о еде.
А почему, собственно, и не да? – подумал я, возвращаясь к ужину, за который и душу продать не жалко.
Глава 6
Мадина
Отец снова замахивается на меня ремнем.
– Это тебе за побег, Мадина. – удар. – А это за предательство. – еще один и мой крик о помощи. – Это за то, что возомнила себя умнее меня, – со злобой в голосе человек, который считается моим отцом, продолжал наносить удары, снова сдирая кожу в лоскуты, не жалея силы. Я снова кричала, звала о помощи, умоляла прекратить. И он прекратил. Но лучше бы продолжал избивать меня. Потому что это чудовище переключилось на мою мать:
– Это за то, что не смогла воспитать достойно дочь, за смерть Нармин, за то, что сговорились за моей спиной.
Он продолжал наносить удар за ударом, а мама просто безропотно сносила все, истекая кровью и смотрела мне в глаза. В них я видела слезы, но на ее губах застыла нежная улыбка. Она что-то шептала, несмотря на непрекращающиеся удары, и я не сразу, но смогла разобрать:
– Я буду всегда тебя любить, Мадина.
И я снова срываю горло, кричу, хриплю, прошу отца остановиться и умоляю о помощи. И кто-то услышал мои молитвы: чувствую, как сильные руки подхватывают меня, прижимая к груди, в которой бешено колотится сердце, и поглаживают по волосам.
– Маша, Маша, успокойся, девочка, слышишь? Я здесь, я рядом.
Неожиданно отец с мамой начинают терять свои очертания, покрываются легкой дымкой и исчезают. Я с трудом открываю глаза, не понимая, что происходит, продолжая трястись и судорожно всхлипывать. Это сон, всего лишь сон.
– Что случилось? – севшим и хриплым голосом спрашиваю я. Горло саднит и пересохло, трудно говорить.
– Ты кричала во сне и звала на помощь. Так сильно, что поначалу я подумал, что тебя убивают, – ответил мужчина, продолжая поглаживать меня по волосам и баюкать, как ребенка, осторожно удерживая меня за плечи, не прикасаясь к спине.
Так оно и было, но только в моих снах. Мой отец – тиран смог достать меня и там.
– Ты меня напугала, крошка, – тихо и сдавленно произносит Лев.
– Прости, я не знала, что кричу во сне.
– Расскажи мне, Маша, что случилось. Кто это сделал с тобой?
Я поднимаю на него взгляд. И только сейчас до меня доходит, что впервые вижу практически полностью обнаженного мужчину, потому что сейчас Лев сидит передо мной в одних трусах. Я сдавленно сглатываю, чувствую, как краснею до кончиков ушей и аккуратно отстраняюсь.
– Что, девочка?
– Пить хочу, – сдавленно произношу я, смотря в сторону.
– Сиди, я принесу.
И Лев удаляется на кухню. А я завороженно любуюсь его высокой, подтянутой и атлетически сложенной фигурой. Особенно спиной и… попой. Снова краснею от своих мыслей, но к смущению прибавляется не испытываемое ранее чувство. Дыхание участилось, внизу живота появилось томление, а соски вдруг напряглись.
Несмотря на то, что я девственница двадцати двух лет, я знала, что такое возбуждение. И сейчас я уверена, что испытывала именно это чувство.
Закрываю лицо ладонями в желании успокоиться и вздрагиваю от голоса, раздавшегося непозволительно близко:
– Маша, попей.
Опускаю ладони, поднимаю глаза, сердце снова бьется заполошно, но неожиданно натыкаюсь взглядом на прямоугольную подвеску на золотой цепочке, которую я сразу не заметила. Конечно, это может быть ошибкой, тем более в сумраке комнаты, освещаемой лишь небольшим ночником, сложно что – либо разглядеть, но она показалась мне знакомой, хоть и прошло очень много лет…Да и имя совпадает… Я схватила подвеску, погладила большим пальцем заднюю сторону. Так и есть, небольшая, но глубокая царапина на месте. Я спросила, глядя прямо в глаза Льва, волнуясь и боясь сморгнуть, словно вся эта картина исчезнет также, как и мой кошмар несколько минут назад:
– Откуда это у вас?
Мужчина ненадолго замер, потом мягко разомкнул мои пальцы и сжал медальон в ладони.
– Это подарок.
– Это подарок маленькой девочки? – неожиданно выпалила я, задержав дыхание.
Он уже не смог скрыть свое удивление, но тут же нахмурился и спросил, скрестив руки на груди:
– Что ты знаешь об этом?
– Ответьте, пожалуйста, на вопрос, это очень важно.
– Что за допрос? – хмурится еще сильнее.
– И все-таки…– прерываюсь, сглатываю, голова начинает кружиться, мне не так-то просто вести диалог. Лев молча протягивает мне стакан воды, который я мгновенно осушаю, не сводя с него взгляда.
– Да – ответ на твой вопрос. Почему ты спрашиваешь, Маша?
Я вздрагиваю и прикрываю глаза, воскрешая в голове образ угловатого подростка, всегда серьезного, но стоило ему улыбнуться, и, казалось, второе солнце всходило на небе. Лев всегда опекал меня наравне с сестренкой, катал на качелях, подбрасывал в воздух, играл и даже защищал от мальчишек. Конечно, в глазах маленькой девочки он выглядел рыцарем, и, несомненно, я влюбилась в него без оглядки. И я понимаю, что сохранила и пронесла через года это светлое чувство в своем сердце. Да,
