– Ты серьёзно? – срываюсь на нём. – Вы похитили меня, держите неизвестно где, и интересуетесь, в порядке ли я?
– Послушай, Рыжая, я здесь всего лишь охранник. Мой дядя привёз тебя на твою малую родину. Не я!
– Твой дядя? Значит, ты с ним заодно.
– С женщиной спорить, себе дороже, – смеется молодой человек. – Ты ничего не съела! Я беспокоюсь, – сочувственно двигает ко мне поднос.
– Хот-дог? Я балерина! Играю главную роль Жизели в выпускном спектакле. Хотя, кому я это рассказываю? Меня же похитили, когда я выходила из хореографического училища. Вы всё обо мне знаете! Так ведь? Говори! Не молчи! – слышу в своем голосе вопящие нотки отчаянья.
– Боюсь, с балетом придется завязать, – парень сочувственно улыбается.
– Я лучше умру!
– Умереть не получится. Всё равно тебя накормлю, чего бы мне это не стоило.
Сосиски и горчица воняют так, что подташнивает. Еле сдерживаю подкатывающую к горлу тошноту.
Но главная причина тошноты не в этом. Отвратительно осознавать, что снова несвободна.
Сегодня мне исполнилось восемнадцать, через месяц заканчиваю училище. Меня уже пригласили артисткой балета в Большой.
Всё как я мечтала! Не на главную роль. Нет. Но всё же я счастлива… была… до вчерашнего дня.
Вчера меня снова похитили.
– Принеси кусочек курицы и зелень, – прошу у парня, глядя в его добрые черные глаза.
– Умница! – гладит меня как ребенка по голове.
Засыпаю. Сквозь сон слышу неприятный мужской голос.
– Нотариус ждёт. Поехали, красавица.
Открываю глаза, со злостью смотрю на седовласого широкоплечего мужчину. Ему лет под шестьдесят. Я могла бы назвать его стариком, но язык не поворачивается. В нем чувствуется мощная жажда к жизни и деньгам.
– Не подходи ко мне, – шиплю, выставляя когти. Пока охрана зависает, набрасываюсь и оцарапываю его загорелую руку, увитую татуировками и черными волосами.
В ответ он хватает меня за руку, поднимает с кровати как пушинку.
– Нет! Не надо. Пустите!
– Замолчи, бестолочь! Подпишешь документы на участок и езжай домой! Разбежимся как в море корабли.
– Какой участок? – луплю на него обезумевшие глаза. – У меня ничего нет, мама всё отдала государству.
Мужчина громко хохочет.
– Господи, не всё?! – до меня доходит страшная правда. – Мы чего-то не знаем?
Меня везут к нотариусу.
– Так, – седовласая женщина с грозным лицом и тяжелой челюстью долго смотрит в документы, затем выплевывает: – где вторая?
– Что? – он недоуменно сверлит нотариуса наглым взглядом. – Вот она – хозяйка участка, подпишет договор передачи добровольно.
– Здесь должна стоять вторая подпись – ее матери. Только так земля будет предана окончательно новому хозяину, – женщина захлопывает папку с документами. – Свободны.
Выходим из кабинета. Не могу сдержаться, истерично заливисто смеюсь. Папа обхитрил всех. Разыграл многоходовки такие, которые по сей день никто не разгадал. Ни менты, ни бандиты, ни бизнесмены, ни мы с мамой.
– Зря радуешься! – седовласый Карабас-Барабас прищуривает гневно черные глаза, смотрит на меня так, будто прощается…
Меня снова запирают в комнате.
Нервы напряжены от ожидания, я вся один сплошной комок. Неужели, не успею сыграть в спектакле?
Утешает одно – общение с Амиром.
Он резкий, чеканит каждое слово, заглядывает в нутро темным черным взглядом, читает меня как открытую книгу, понимает. Взгляд черных как ночь глаз дарит надежду.
В один из дней Карабас снова посещает меня. В его руках телефонная трубка.
– Звони матери. Пусть прилетает завтра. Одна. Мои люди ее встретят.
– Нет, – мотаю головой. – Я не подставлю родную мать.
Шестое чувство подсказывает, что даже если мы подпишем документы, нас не отпустят.
– Мы честно выплачивали тебе твою долю с участка все эти годы! Теперь пришла твоя очередь рассчитаться с нашей семьей.
Из моего нутра вырывается стон отчаяния: – Я ни о чем не знала!
Меня выжимает эмоционально. Неужели мы брали деньги у этого человека? Зачем?
– Подумай до завтра! – Седовласый мистер забирает телефон, покидает комнату.
Складываюсь пополам, сдавленно плачу.
– Чертово золото! Папуля, как же ты нас подставил с этим проклятым наследством.
Проваливаюсь в тяжелый сон. Там я счастлива, мой Ванечка опекает, носит на руках. Не только на сцене, но и в жизни.
Хватаю трясущимися пальцами за завитки Ванькины русые волосы, шепчу: – Ванечка, пожалуйста, найди меня.
Потом смотрю, как мы оба горим в пламени любви, а Амир наблюдает за нами…
Просыпаюсь в холодном поту…
Ногу снова свело судорогой? Дурацкая травма.
С ужасом обнаруживаю у себя в комнате Амира.
Я его не вижу в темноте, но узнаю по запаху парфюма и тестостерона.
– Сбежим?! – шепчет мне в ухо, прикасаясь теплыми губами мочки моего уха.
Горячая ладонь парня касается меня недвусмысленно.
– Только скажи, что выйдешь за меня!
Кожа покрывается пупырышками, мурашки бегут табунами по позвоночнику.
В голове несутся злые мысли об измене Ванечке. Я не могу! – хочу кричать вслух.
– Сегодня единственная ночь, когда ты еще можешь сбежать.
– А мама?
– Я позвоню ей сразу. Скажу, что ты в безопасности, – чувственные немного полные губы Амира целуют в ключицу. Горячая ладонь парня ложится мне на шею.
Он давит на мою волю словами, которые хочу услышать.
И я понимаю, что только Амир сейчас может спасти меня и маму.
Тяжело вздыхаю, принимая данный факт.
– Я согласна, – шепчу неуверенно.
Молчит.
– Ты меня слышишь? Согласна…
Сжимает челюсти, так, что я слышу в тишине ночи хруст. Жадно хватает за талию.
– Наташа, смотри не передумай! В гневе я страшнее, чем мой дядя!
Целует мокрыми губами в губы.
И всё… чужая мощная энергетика поглощает мой мир. Врывается прямо в меня. Закручивает в ураган новой жизни, правил которой я не знаю.
Теперь я полностью во власти этого мужчины.
Артистка балета? Выпускной спектакль? Главная роль Жизели? – горько смеюсь над собой.
– Вставай. Времени нет. Надо убираться отсюда.
***
