Провожу по ее щеке, стирая грязь, и внезапно ловлю острый кайф от того, какая нежная и гладкая у нее кожа. Ее приятно трогать. Взгляд мой падает на ее розовые, чуть приоткрывшиеся губы, и я роняю на сиденье комок ненужной уже салфетки и трогаю подушечкой пальца ее нижнюю губу.
Она каменеет, но не сопротивляется.
Кончиками пальцев я обвожу контур ее красивого ротика, и это уже не просто так.
Это намек, который должна разгадать даже такая неопытная фиалка, как она.
– Мы почти приехали, – хрипло шепчу я, и она вздрагивает, но почему-то не отстраняется. – Ты можешь пойти домой к маме, а можешь…
– Что?
Ее голосок становится чуть ниже привычного, и мне это нравится.
Я уже не понимаю, почему эта идея пришла мне в голову только сейчас. Не знаю, почему я сразу не рассматривал эту девочку в том самом смысле, потому что сейчас меня аж будоражит от сладкого предвкушения. Кажется, давно я так не заводился просто от мысли о том, чтобы кого-то раздеть.
Интересно, какая кукла под одеждой? Что прячет ее уродливый пиджак и бесформенная юбка? Ручки и ножки у нее тоненькие, так что есть шанс на то, что там будет неплохая фигурка. Но даже если нет, эта шелковая гладкость кожи мне восполнит все недостатки. И ее кайфовый запах, которым хочется дышать.
– А можешь поехать сейчас на вписку, – Я делаю паузу, чтобы она успела осознать. – Со мной. Все исключительно по согласию. Верну тебя утром.
Она молчит, и я внезапно теряю терпение.
– Тебе понравится, – с напором говорю я, зная, что для нее и правда постараюсь. – Обещаю. Ну что, кукла? Что выбираешь?
Она смотрит на меня холодным и даже каким-то злым взглядом. Ее серые глаза похожи на два ледяных озера. И я вдруг начинаю сомневаться в том, что кукла согласится, хотя до этого был уверен на сто пятьдесят процентов.
Я ведь ей явно нравился.
Я всем нравлюсь: смазливое лицо и папины деньги – беспроигрышное сочетание. К сожалению. В последнее время меня это скорее бесит, чем радует.
– Конечно, домой, – говорит она резко. – Во-первых, мне на сегодня уже хватило развлечений.
– А во-вторых? – машинально спрашиваю я, все еще не веря, что мне отказали.
– А во-вторых, я слишком уважаю себя, чтобы меня трогал тот, на ком пробу ставить негде, – ее голос звучит приглушенно, потому что она отвернулась к окошку. – И к тому же, я не брюнетка и не рыжая. Мимо всех твоих вкусов, правда?
Я хмурюсь.
Блин, это же был просто прикол. Мутить в колледже с темненькими, а в тусовке – с рыженькими. Блондинок я никогда особо не любил, они обычно скучные и манерные, а в постели никакие. Тем более каждая вторая в этот цвет красится – неинтересно.
Но при чем тут она? Я же ей не из-за цвета волос предложил со мной поехать.
– А если у меня просто был плохой вкус? – ласково спрашиваю я, двигаясь к ней ближе. – И я хочу исправиться? Поможешь мне с этим, кукла?
Вдруг машина так круто заворачивает во двор, что меня впечатывает в дверцу машины, а кукла летит прямо на меня. Я ловлю ее, чтобы не ударилась, но тут водитель тормозит – тоже слишком резко, и я едва башкой не встречаюсь со спинкой его сиденья.
– Осторожнее! – зло бросаю я таксисту, но тот, вместо того, чтобы извиниться, вдруг разворачивается к нам и с сильным восточным акцентом говорит:
– Иди лучше домой, девочка, – а потом добавляет, качая головой: – Куда только твой отец смотрит. Я бы на его месте ноги этому парню оторвал.
– А ты не охренел, мужик? – медленно спрашиваю я, закипая от бешенства. – Мы твоего совета не спрашивали. Или это новая услуга в такси такая?
– Зак! – она хватает меня за руку и тихо просит: – Не надо. Я все равно домой пойду.
А потом смотрит на таксиста и твердо говорит:
– Спасибо, но я сама решу, как мне быть. А отца у меня нет. И не было никогда.
И с этими словами выходит из машины.
Я выскакиваю за ней следом, чтобы проводить хотя бы до подъезда, но она больше ничего не говорит. Молча достает ключи из сумки, роняет их, я наклоняюсь за ними, подаю – и мы на мгновение соприкасаемся руками. Они у нее ледяные и дрожат. Кажется, кукла нервничает гораздо больше, чем хочет показать.
– Спокойной ночи, – вкрадчиво говорю я. – Отдыхай. Продолжим наш разговор потом.
– Никакого «потом» не будет, – вспыхивает она. – Зак, ты же обещал, что это все! Что я тебе ничего не должна!
Ну да, обещал. Дураком был.
Кто ж знал, что надо было требовать больше?
– Не должна, – соглашаюсь я с усмешкой. – А если сама захочешь?
– Не захочу! – шипит она и, не прощаясь, хлопает у меня перед носом тяжелой дверью подъезда.
Слышу шум мотора, оборачиваюсь к дороге и вижу, что таксист не стал меня дожидаться и уехал. Заказываю еще одну машину, сначала выбираю пунктом назначения адрес Марьяны, а потом вдруг представляю себе все эти лица, эту музыку, эти тупые игры с бухлом и поцелуями, как будто мы в старшей школе, вспоминаю про кудрявую Наську, которая перекрасилась в рыжий и явно будет ко мне лезть, и становится тошно. Забиваю в приложение адрес своего любимого секретного бара, в который никого не вожу, еду туда, надираюсь там в одиночестве, ржу с барменом, а под утро он вызывает мне такси, и я вырубаюсь, едва дойдя до кровати.
Глаза я открываю, когда слышу осторожное звяканье стекла об дерева. Это Оля, наша экономка, поджав губы, ставит рядом со мной большой стакан с ледяной минералкой.
С чего такая щедрость? Она же меня терпеть не может.
– Мария Игоревна попросила, – отвечает она на мой незаданный вопрос и уходит.
Забавно, что меня она по имени-отчеству никогда не зовет, а ее – всегда, хотя моя мачеха меня всего года на три старше. Я типа не заслужил. Да
