Мануковская больше не выступает, она продолжает следить за собой.
В гостиную вошла Екатерина с серебряным подносом в руках, на котором стояли дымящийся кофейник, заварочный чайник, чашки и плетеная корзинка с фруктами. Марианна принялась пить чай маленькими глотками, а я продегустировала кофе. Отличный вкус!
– Марианна Викентьевна, расскажите, что произошло на вечернем представлении, когда был убит Владислав Расстрельников, – попросила я, допив кофе.
– Мы – все, принимавшие участие в акробатическом номере, и я как тренер – стояли на манеже, раскланивались со зрителями, – рассказывала Маргарита. – Тут-то щелкнуло совершенно внезапно. Это потом я догадалась, что, наверное, услышала звук выстрела. Но вообще-то цирковые быстро привыкают к громким звукам. Тут тебе и оркестр, и щелканье кнута дрессировщиков, и громыхание всевозможных железок. По-моему, никто ничего и не понял. Владислав как-то неловко завалился набок, а потом упал на манеж. Пару секунд продлилась пронзительная тишина. Все как будто бы окаменели. Я так вообще прибывала в шоке и во все глаза смотрела на Влада, не вполне осознавая, что произошло. Потом начался шум в зрительном зале, кто-то истошно завопил, потом раздались еще крики, какие-то возгласы, но у меня как будто заложило уши. Я смотрела, как зрители стали покидать свои места и побежали к выходу. Все как будто обезумели и ринулись вперед, отпихивая друг друга. Вроде бы кто-то из наших кинулся к Владу, стал его тормошить, ощупывать. А на опилках – пятно крови… Кажется, кто-то из униформистов вызвал полицию. Потом подошел Ростислав Максимович Бередунковский, это наш заместитель директора. Он тоже был шокирован случившимся. Мне дали что-то успокоительное, но оно мало подействовало. Я продолжала пребывать в прострации. Все события, которые потом происходили: приезд полицейских, их действия – я наблюдала как будто бы со стороны. По крайней мере, такое у меня было ощущение.
– «Скорая» приезжала? – спросила я.
– Да, приезжала. Ее вызвали параллельно с полицией. Но что могли сделать врачи? Они только зафиксировали смерть и уехали, – подавленным голосом произнесла Марианна Мануковская.
– Марианна Викентьевна, давно вы знали Расстрельникова? – задала я вопрос.
– С тех пор, как он пришел цирковую труппу, около пяти лет назад, – ответила Марианна.
– Я уже говорила с теми, кто знал Расстрельникова как артиста, – сказала я. – А что вы можете сказать о Владиславе как о человеке? Каким он был по характеру? Замкнутый или, наоборот, открытый?
– В общем и целом Влад был общительным. Правда, иногда на него как будто бы что-то находило, и тогда он замыкался в себе. Вот так, пожалуй, я смогла бы охарактеризовать его, – ответила Марианна Викентьевна.
– Иными словами, цирковая, профессиональная деятельность Расстрельникова не всегда была открытой? – решила я уточнить.
– Ну, можно и так сказать, – кивнула Мануковская.
– Значит ли это, что Владислав вел двойную жизнь? – спросила я.
– Затрудняюсь сказать что-то определенное. Возможно, я и ошибаюсь, но… в какие-то моменты он мог проигнорировать наши занятия, я имею в виду каждодневный тренинг, который я провожу как репетитор. Впрочем, на его профессиональной форме это никак не отражалось, – добавила Марианна.
– А вы доводили до сведения руководства такие его поступки? – спросила я.
– Нет. В этом не было необходимости. У нас ведь не учебное заведение, где следят за посещаемостью, – объяснила Мануковская. – Просто вы спросили, и я, надеюсь, ответила на ваш вопрос, высказав свое мнение.
– А вы знали о том, что Расстрельников в скором времени собирался жениться? Возможно, его пропуски тренажа были связаны с подготовкой к свадьбе? – высказала я свое предположение. – Как вы считаете?
Марианна покачала головой:
– Едва ли. То, о чем я рассказала, было гораздо раньше. К тому же, насколько мне известно, невеста Влада была дочерью состоятельного бизнесмена. Поэтому, скорее всего, все приготовления к бракосочетанию его вряд ли касались.
– А что вы можете сказать об отношении коллектива к Расстрельникову? – спросила я.
– В целом к нему все относились доброжелательно, – последовал ответ.
– Может ли это означать, что у Владислава не было врагов? Или, по крайней мере, недоброжелателей? – продолжила я свои расспросы.
– Ну, мне сложно ответить на этот вопрос. С одной стороны, кого-то, кто бы явно недолюбливал Влада, не было. Вроде со стороны отношение было вполне доброжелательным. Ну, а что было на самом деле, трудно сказать. Как говорится, чужая душа – потемки. Во всяком случае, я даже не представляю, что такого нужно совершить, чтобы тебя убили. Да и нет в нашем коллективе таких людей.
– Таких людей, способных совершить убийство? Вы это имели в виду, Марианна Викентьевна? – уточнила я.
– Ну, во всяком случае, мне так кажется. Это мое сугубо личное мнение. Я даже не могу себе представить, что же мог такое совершить Влад, кому он мог перейти дорогу.
Мануковская снова покачала головой и прикрыла глаза рукой. Я видела, что женщина расстроена и даже до известной степени напугана. Но мне необходимо было выяснить еще некоторые моменты.
– Марианна Викентьевна, скажите, пожалуйста, а вам ничего не показалось в тот вечер странным и подозрительным? – спросила я.
– Подозрительным? – переспросила Мануковская. – А что вы имеете в виду?
– Ну, возможно, кто-то совершал какие-то неординарные действия, – пояснила я свой вопрос.
– Неординарные действия. Пожалуй… – Марианна вдруг запнулась и нахмурила лоб, как будто бы пыталась что-то вспомнить.
– Вы что-то припомнили? – тут же спросила я.
– Да, пожалуй, только один момент, который выбивался, скажем, так, из общего распорядка.
– И что же именно?
– Я вдруг увидела, как наш художник по свету, ну, осветитель, иными словами, Геннадий Каравайников зачем-то поднимался на верхние ряды, – начала рассказывать Мануковская. – Вот это мне и показалось, ну, не скажу, что подозрительным, но, по крайней мере, странным. Ведь его рабочее место находилось совсем в другой стороне. Но я не придала этому какого-то значения. Мало ли, решил софиты проверить, они же по всему периметру зала установлены. Ну, поднимался наверх и поднимался. Впрочем, я почти сразу же и забыла о нем.
– А когда он поднимался наверх? – спросила я.
– Да перед самым началом представления, – ответила Мануковская.
– Скажите, а после того как прозвучал выстрел, вы видели вашего осветителя? – спросила я.
– Ничего не могу сказать. Я
