учила её мама. Пока она готовилась, солнце уже взошло над вершинами деревьев. Присев на порог, она подвязала снегоступы к подошвам, пару раз постучала носком о ступени, проверяя крепление, и, заперев дверь, взвалила рюкзачок на плечи.
Утро выдалось чудесным. Легкий снег, тишина и идеальная белизна Леса. Мороз лишь слегка щипал лицо. Ничего этого девочка не замечала. Перед ней лежала слегка запорошенная свежим снегом дорога — мимо рва, вдоль Первой Полосы, Леса и до самого тракта. Айрин посмотрела направо. Снег уже присыпал останки убитой лошади, следы от стрыги, и от отца. Но девочка хорошо знала направление. И зашагала прямо к Змеевым Пастям.
Снова и снова она прокручивал в голове, что ещё может понадобиться отцу. Несколько раз она переходила на бег, но разум брал вверх. Сколько идти — неизвестно, что ждёт её в конце пути — неизвестно, как добираться обратно — неизвестно. В таких случаях глупо было расходовать силы. И Айрин шла, а не бежала. Ступая так, как учил отец — всем весом, ставя подошву ровно, размеренно, широко, не сбивая дыхания.
За спиной осталась Первая Полоса, со всех сторон её обступал нетронутый Лес. Аури уже собиралась вдоль реки идти к переправе, как вдруг её внимание привлёк вой.
Куорг. Взрослый. И слишком близко к дому. Повинуясь неясному предчувствию, девочка пошла на звук.
Она издалека увидела темные силуэты за деревьями, и, сбросив рюкзачок, зажав в правой руке своё самодельное копьё, а в левой — дротик, она осторожно начала подбираться поближе.
Они сошлись на небольшой поляне. Отец стоял, прижавшись спиной к стволу широкого дуба. Вся его правая сторона была в крови, волосы слиплись, дышал он часто и сбито. Три взрослых куорга окружили его. Четвертый, в луже собственной крови, лежал неподалеку, уткнувшись мордой в землю. Хищники выли и рычали, прыгали вокруг отца, кружили, а он, выставив вперед меч, не подпускал их к себе.
Айрин перевела дыхание и, стараясь ступать как можно тише, стала приближаться. Отец заметил её сразу же, как она вышла из-за деревьев. Глаза его широко раскрылись, он раскрыл рот, готовясь закричать на дочь — но сдержался.
— Ну что, гады? — заорал он на окружавших зверей, размахивая мечом — Кто ещё хочет, твари?
Куорги ответили ему злобным воем. Они заметались вокруг, не сводя с него глаз, а Гленн, надрываясь, продолжал кричать:
— Я вам всем кишки выпущу! Всем! И каждому! Только попробуйте!
Аури подходила всё ближе и ближе. Под крики отца звери начали впадать в ярость. Они уже не метались, а замерли на месте, уперев лапы в землю. Оскалив клыки, сжимаясь в тугую пружину, они готовились к броску.
— Давайте! Все вместе! Всех убью!
Ветка едва слышно хрустнула под ногой девочки. Она увидела, как уши крайнего слева зверя замерли. Сейчас! Айрин вскинула руку и метнула дротик.
В живую цель всегда сложно попасть. Она движется, она дышит, она непредсказуема. Она живёт. Девочка даже не надеялась — нужно было лишь спугнуть зверей. Но этот бросок получился удачным — дротик попал достаточно сильно, чтобы наконечник распорол круоргу шкуру. Кровь брызнула из раны. Куорг взвыл, и остальные звери отскочили от отца, повернувшись к Айрин.
Гленн тут же шагнул к ближнему — им оказался зверь справа — и рубанул наотмашь. Кровь брызнула на снег, куорг с визгом бросился в сторону и рухнул на землю. Центральный зверь, самый крупный, кинулся на отца. А раненый рванул к Аури.
Она стояла в десяти шагах, и видела зверя в мельчайших подробностях. Серая расцарапанная костяная броня на спине и морде. Оскаленная пасть с клыками в клочьях пены. Кровь, тонкой линией протянувшаяся вдоль бока. Так выглядела Смерть.
«Поймай ритм»
Айрин смотрела, как сжимаются задние лапы зверя, как они распрямляются, отталкиваются, как тело взмывает в прыжке, летит по дуге, приземляется на передние лапы, как задние становятся на землю, и снова — сжимаются и отталкивают.
«Следи за телом»
Правая рука — чуть ниже, к концу копья. Левая — возле самого основания. Ладонь сжимает оружие сильнее и сильнее, в кожу впиваются нитки и затвердевший клей.
«Бей в точку»
Время замедлилось, в голове шумела кровь, и одновременно — всё вокруг погрузилось в тишину. Остались только она — и враг. Вот задние лапы сгибаются чуть сильнее, вот мускулы выступают чуть резче. Сейчас он прыгнет. Прыгнет! Вот!
Аури чуть-чуть качнулась вперед и резко, всем телом, ударила копьем в на мгновение открывшуюся грудину. Она услышала громкий хруст, треск, почувствовала, как древко копья вывернуло руки, а затем — на неё обрушился сильный удар.
Бежавший к ней отец видел, как зверь бросился на дочь, как они упали на землю, как кровь брызнула в разные стороны.
— АЙРИН!
Зверь стоял над девочкой, и Гленн рубанул, от себя, разрубая шкуру, кости, панцирь. Пинком Гленн отбросил расползающуюся тушу, из которой торчало сломанное копье. Айрин лежала на земле, живая, почти невредимая, лишь левый рукав куртки набухал кровью.
— Зацепил — виновато сказала она и показала на левую руку. Там в куртке виднелись рваные раны. Отец упал на колени и обнял дочь. Крепко-крепко.
Домой они добрались, когда солнце уже перевалило за полдень. Гленн старался, как мог, но всё равно с его ранами переход дался тяжело.
Зайдя в дом, Аури усадила отца на кровать и попыталась снять с него куртку.
— Сначала себя — остановил её Гленн.
— Но ведь я уже протерла свои царапины! А у тебя серьёзные…
— Сначала — себя!
Больше Айрин не спорила. Она быстро скинула куртку и верхнюю одежду, вытряхнула рюкзачок на кровать рядом с отцом, взяла медицинскую сумку и раскатала её на столе. Намочила тряпицу в спирту, сорвала с руки наспех сделанную повязку и быстро, но аккуратно принялась обрабатывать свои раны. Следы от зубов были рваными, но неглубокими — куоргу не хватило сил захлопнуть пасть как следует. Отец с постели внимательно наблюдал за ней. Лишь когда дочь завязала узел на повязке, он произнес: «Хорошо», давая понять, что теперь можно заняться им.
С отца всю верхнюю одежду пришлось срезать. Четыре ужасных полосы протянулись от пояса до самой шеи. Айрин сбегала за стоявшим в сарае тазом и налила туда воды. К этому времени Гленн впал в забытье. Аури насыпала в воду горсть обеззараживающего порошка и принялась тщательно промывать раны, вычищая оттуда всю гниль, весь мусор, что забился под кожу. Затем достала самый неприкосновенный запас, оттуда вынула листья-скобы и стянула рваные полосы на теле по всей длине.
