сдержаться и уже хохотала.
– Дай я.
– Ну его к черту! – дернул за узел, и тот затянулся, сильнее вызывая в нем приступ ярости, – Я не мог носить эту дрянь раньше. Никогда в это не поверю.
– Ты и не носил, – я потянулась и развязала узел, – только иногда, и его тебе завязывала я.
– Сделай одолжение – завяжи и сейчас, иначе я раздеру его на ленточки.
Пока я завязывала, чувствовала, как он дышит мне в макушку, и продолжала тихо смеяться. А когда подняла голову, он тоже улыбнулся так натянуто и ужасно, что теперь я просто расхохоталась.
– Что смешного? Я выгляжу с ним как идиот?
– Нет, ты смешно злишься.
– Значит, я, по-твоему, смешной?
Резко оскалился и зарычал мне в лицо…, где-то там, на дне синевы вспыхивало веселье, или мне показалось.
– Очень неплохо, но я не поверила.
– Да?
– Да.
Он откинулся обратно на сидение.
– А я и не старался.
Отвернулся к окну и молчал несколько минут. А потом вдруг резко наклонился ко мне и укусил за шею, довольно ощутимо. Но тут же вскинул голову и приподнял брови, словно вопрошая, насколько ему удалось меня напугать в этот раз. Я расхохоталась, все еще удерживая его за галстук и невольно притягивая к себе.
– А так тоже не страшно?
– И так нет, – захлебываясь смехом.
Я не верила, что это происходит, что он снова шутит со мной. Потому что эти несколько недель мне казалось, что он не умеет смеяться и шутить вообще. Ничего, кроме ядовитого сарказма и ухмылок. Ничего, кроме ледяного равнодушия или вспышек примитивной похоти, а иногда и ярости с недоверием.
Притянул меня к себе за плечи, грозно нахмурив брови.
– Да как ты смеешь смеяться над Зверем, несчастная?
Я сделала фальшивую гримасу ужаса, и теперь рассмеялся он.
– Да как я смею, Ваше Хищное Величество?
– Вот так. Знай свое место, женщина. Над мужем не насмехаться.
Все еще удерживаю его за галстук, чувствуя, как по телу впервые разливается тепло.
– Как же я соскучилась по твоему смеху, любимый. – и улыбка пропала с его лица так же, как и с моего.
В этот момент я невольно снова прильнула к нему, склоняя голову на плечо и прижимаясь всем телом. Не оттолкнул. Обнял за плечи и провел рукой по волосам. Внутри защемило от тоски по вот таким нам. Когда мы могли дурачиться, словно дети, и он смешил меня, поднимал мне настроение и чутко его улавливал. Сейчас произошло именно это…он, словно понял, насколько мне нужно почувствовать его ближе. Максим всегда был тонким психологом…если хотел этого сам.
Встреча с немцами прошла на высшем уровне. Мой муж был само очарование. Хитрое, наглое, опутывающее паутиной очарование. Я не вмешивалась в беседу. Я наблюдала за тем, как он ловко лавирует между подводных камней, которые подсовывает ему Курт, потирая свою рыжую бороду и пытаясь подловить Максима на том или ином слове, чтобы выгадать для себя условия получше или понять, в чем подвох. Но уже минут через десять мой муж полностью контролировал и тон беседы, и ее направление. А я ловила себя на том, что просто жадно за ним наблюдаю. Слушаю его голос, замирая от наслаждения и восхищения. Какой же он…невыносимый. С легкостью убеждает Курта, навязывая тому свою волю, с улыбкой, от которой у меня самой мурашки бегают по коже…и через какое-то время я начинаю понимать, что здесь происходит нечто иное. Это не просто беседа – Максим использует внушение. Я раньше увлекалась разными вебинарами и мне были знакомы многие техники. Возможно, невольно. Потому что не знает о них. Он просто как будто проникает в мозг немца и заставляет того принимать решения, помимо его воли, подписывать все бумаги. В ту же секунду по моей спине прошла волна ледяного холода…А ведь я и сама забыла, кто он такой на самом деле. На что может быть способен…Этот человек был в тылу чеченов, притворяясь одним из них. Этот человек работал на отряд карателей спецслужб и выбивал из людей признания…хладнокровно их казнил. Человек ли это вообще?
Когда немцы ушли, я сказала ему об этом…точнее, спросила, что он сделал, почему немец согласился. Максим рассмеялся и с довольным видом сунул подписанные бумаги в папку.
– Какая разница? Главное – я его не убил. И поверь, мне хотелось это сделать раз десять.
– Верю. Когда ты в прошлый раз с ним говорил по телефону, ты сказал мне то же самое.
Взгляд моего мужа потеплел, и у меня так же резонансом стало тепло внутри.
– Оказывается, я предсказуем?
– Нет, просто я тебя знаю.
– Чувствуешь, ты хотела сказать, – поправил он и улыбнулся мне. К этим переменам в настроении так сложно привыкать снова. И я снова на минном поле. Страшно оступиться и нечаянно все испортить. Особенно сейчас, когда он уже второй раз за сутки мне улыбнулся своей невыносимой улыбкой, от которой у меня захватывало дух и подгибались колени. Да, я все же не привыкла к его красоте. И никогда не привыкну, потому что она имела столько невероятных оттенков: от грубой и кровожадной красоты хищника в разгар раздирания жертвы на части до ослепительно невыносимой ледяной или жгуче, огненно-порочной. Но именно сейчас она заставляла дрожать каждый нерв на теле от неверия, что Максим действительно мне улыбается.
– Чувствую.
– Мне начинает нравиться, что ты меня чувствуешь.
Глава 8
После встречи он уехал вместе со Стефаном в научный центр, а я осталась в офисе завершить уже свои собственные незаконченные дела по благотворительному фонду.
Ближе к вечеру спустилась на парковку. Я настолько увлеклась своими семейными проблемами и отношениями с Максимом, что совершенно забыла про спецов и их требования. И поэтому, когда сейчас вдруг обнаружила перед собой одного из них с пистолетом в руках, а позади себя услышала голос Александра, то от ярости на себя и свою беспечность закрыла глаза. Нет, я не боялась – они не посмеют. По крайней мере не убьют. Им нужно нечто другое.
– Добрый вечер, Дарина.
– Добрый, – быстро осмотрелась вокруг, – наверняка, охрана сейчас увидит это в камерах. Черт. Как же не хотелось разборок именно сегодня. Именно в то время, когда мои личные проблемы вышли на передний план.
– Я вижу, вас можно поздравить с мистическим воскрешением вашего мужа?
– Я бы обошлась и без поздравлений.
– Вы напрасно осматриваетесь по сторонам. Все камеры выключены, а ваша охрана под действием транквилизатора похрапывает на своих
