Это просто процесс, как и любой другой. Только в его случае связанный со смертью.
Он выпрямляется, стряхивает крошки чипсов с колен. Задумывается.
«Я искатель правды».
Затем снова разочарованно оглядывает свои творения. Те, что сделал недавно. Там.
Ну почему это так быстро кончается? Почему он, один из всех, так жестоко наказан?
«Это здор-р-р-рово!»
— Так ты считаешь, Тони? — шепчет он.
«Здор-р-р-рово!»
— Спасибо.
Как хорошо иметь такого друга, как Тони.[11]Который всегда поддержит тебя.
После реплики Тони он чувствует себя гораздо лучше. Поднимается с дивана, принимается за работу.
Выдавливает на палитру краску, берет лупу и, сильно моргая, смотрит на начатую картину. Хватит киснуть. Пора творить.
Голод на время притупляется.
Нола Дэвис с трудом поднялась с постели. Казалось, всего несколько месяцев назад не было ничего проще, а сейчас, с ее огромным животом, похожим на надувной пляжный мяч, на девятом месяце беременности, это напоминало попытку преодолеть земную гравитацию.
«Боже мой, какая неслыханная глупость! Подзалететь в такое время. Когда пришла пора начинать учебу в университете. Идиотка!»
Нола встряхнула головой, длинные до плеч дредлоксы[12]погладили гладкую темно-коричневую кожу на щеках.
«Ладно, теперь уже поздно ругать и жалеть себя. Что случилось, то случилось. Нужно с этим жить. „Я вырос в асфальтовых джунглях и выживу где угодно“ — так поет старый мудрый Боб Марли на моем любимом CD. Это ведь и обо мне тоже».
Нола вздохнула. Эту небольшую квартирку Кейт собиралась оплачивать до тех пор, пока она не кончит колледж. Но теперь, когда до появления ребенка осталось меньше месяца, все откладывалось на год. Жаль, конечно.
«А Кейт, она такая замечательная. Даже бровью не повела, когда я сказала ей, что брюхата, хотя наверняка была разочарована».
Нола медленно побрела на кухню. Достала с полки коробку с чаем «Липтон». Это потребовало невероятных усилий. Пришлось встать на цыпочки, потянуться и так далее.
Может, действительно переехать к Кейт и Ричарду?
Нет, не к Кейт и Ричарду, а теперь уже к одной Кейт.
Нола опустилась на стул и вытерла слезы.
Ричарда нет. Разве такое возможно?
Она не представляла, что сказать Кейт, которую любила больше всех на свете. Просто болтала, лишь бы не заплакать. Потому что, если бы они обе заревели, это продолжалось бы несколько суток.
Нола никогда не видела Кейт такой и даже испугалась. Ее наставница, кумир, женщина, для которой не было ничего невозможного, сейчас стала беспомощной.
Она помрачнела еще сильнее, вспомнив Матта Браунштайна, студента выпускного курса Колумбийского университета. С ним Нола спала почти весь последний семестр. Этот наглый самонадеянный говнюк, видите ли, не любил презервативы. А она, дура, поддалась на уговоры. Узнав, что Нола забеременела, он начал настаивать на аборте, иначе, мол, он с ней не останется.
«Да очень ты мне нужен, идиот. Зачем только я с ним связалась?»
Прежде всего, наверное, потому, что он напоминал Ричарда. Высокий, худощавый, вьющиеся волосы. И тоже еврей.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Нола принялась рассматривать репродукции картин, висящих на стенах. История искусств была ее призванием. И вот теперь с поступлением в Нью-Йоркский университет придется повременить. А тут еще такое несчастье. Оставалось надеяться, что Кейт найдет в себе силы и оправится.
Нола налила в чашку кипяток, опустила туда пакетик с чаем.
«Я должна быть сильной. Это нужно ребенку и Кейт».
Она представила себе, как Кейт, одна-одинешенька, лежит в огромной постели в своей огромной квартире, и снова заплакала. Наверное, все-таки нужно к ней переехать.
— Участвовать в расследовании убийства мужа? Вы с ума сошли?
— Я еще никогда в жизни не чувствовала себя более нормальной.
За минуту до этого две женщины стояли обнявшись посреди кабинета шефа полиции Нью-Йорка. Клэр Тейпелл как могла утешала старую приятельницу и коллегу. Но едва Кейт заговорила о расследовании, она отступила на три шага. А потом вернулась в свое кресло за столом, бросила взгляд на потолок и перевела дух.
— Кейт, позволить вам работать по этому делу было бы с моей стороны крайне безответственно.
— Но всего несколько дней назад вы сами просили меня помочь в этом деле!
— Это было до…
— Какая разница?
— А такая, что теперь это касается вас лично. Нет, Кейт, я была бы плохим администратором и еще худшим другом, если бы пошла на это.
— А год назад? Разве тогда дело не касалось меня лично? Но я справилась.
— Какой ценой!
— Не важно.
— И вы хотите снова пройти этот путь? — Тейпелл покачала головой. — При том, что Ричарда убили всего неделю назад и вы только-только оправились от шока.
— Это моя забота.
— Нет, Кейт, это моя забота. И Брауна, а также всех остальных, с кем вам предстоит работать. Копу нужно иметь холодную голову и… — Голос Тейпелл осекся. — Кейт, я очень хочу найти убийцу Ричарда. Даю вам слово, что приложу все силы, сделаю все возможное и невозможное…
— Клэр, я все равно не отступлюсь. — Кейт почти кричала. — Поймите, это единственное, что дает мне силы пережить потерю. Я буду держать себя в руках, обещаю.
— Ладно, — проговорила Тейпелл после молчания, которое, казалось, никогда не закончится, — я позвоню Брауну.
Глава 6
На одной стене красовались два довольно крупных шелковых панно Энди Уорхола. Мэрилин и Мао, соединенные фантазией художника. Напротив солидных размеров гравюра Дэвида Хокни. Плавательный бассейн, пальмы, сочное голубое небо. Виртуальное окно в Калифорнию. Над небольшим диванчиком в ряд располагались черно-белые фотографии Дайаны Арбус. Ее знаменитые «уроды», загородные сценки и «Еврейский Великан».[13]Этот диванчик Кейт сама выбрала для кабинета Ричарда вместе с письменным столом известной дизайнерши Флоренс Нолл. Очень удобная изящная мебель.
